Дети ночных цветов. Том 2

– Понятно. – Гермина помолчала какое-то время. – И давно?

– Отца давно, а матери около года. – Гвен почувствовала, что больше не хочет разговаривать об этом. – Ты, кажется, что-то говорила о своих снах?

– Разве? – Гермина устало рассмеялась.

– Поэтому ты никуда не выходишь?

– Может быть… – смех стих. В повисшей тишине было слышно, как мурлычет кошка. – Знаешь, а я ведь не одна, кому снятся дурные сны, – наконец задумчиво сказала Гермина. – Мой сосед тоже жалуется на кошмары. Сначала я думала, что он это делает, потому что надеется подкатить ко мне, но потом… Дверь! – она буквально выплюнула это слово, разорвав тишину, заставив Гвен вздрогнуть.

– Дверь? – переспросила Гвен, решив, что ослышалась.

– Да. Дверь. – Глаза Гермины снова сверкнули в лунном свете. – Я никогда не говорила Рипли о том, что мне снится, но он узнал. Не знаю, как, но, клянусь, узнал. – Снова пауза и тишина, в которой лишь мурлыкала кошка. – Но ведь такого не бывает! Людям не могут сниться одинаковые сны!

– Не могут, – согласилась Гвен, плотнее запахивая халат – ночь стала вдруг недружелюбной, стараясь загнать ее обратно в дом.

– Но тогда почему… – Гермина замолчала, попыталась рассмотреть лицо Гвен. – Тебе тоже это снится? Дверь? Черная дверь на черном фоне?

– Нет, – спешно ответила Гвен. Холод заполнил грудь, сердце замерло.

– Нет? – взгляд Гермины стал пристальным. Гвен буквально чувствовала его на своем лице. – Тогда почему же ты дрожишь?

– Я не дрожу. – Гвен поджала губы, признавая, что дрожит не только ее тело, но и голос. – Я просто… Просто…

– А твой брат? – перебила ее Гермина. – Ему тоже снится этот сон? Думаю, да. Думаю, всем в отеле снится нечто подобное. И не говори, что это не так. Я вижу страх в твоих глазах, Гвен Мороу.

– Ничего ты не видишь! – разозлилась Гвен на саму себя за то, что не может побороть дрожь. Гермина не ответила.

Какое-то время они молчали, меряя друг друга взглядами, затем отвернулись, вглядываясь в ночь. Гвен убедила себя, что дрожит, потому что замерзла. «Нужно лечь в кровать под одеяло, и все пройдет».

Она вернулась в свой номер, оставив Гермину одну. Томас тихо сопел, сбросив во сне одеяло на пол. Гвен укрыла его, легла в кровать. Сон пришел медленно, окутал черным покрывалом. Она даже не сразу смогла понять, что спит. Вес тела почти не ощущался. Ни звука, ни дуновения ветра вокруг. Лишь темнота. Густая, непроглядная ночь.

Гвен начало казаться, что сейчас она увидит, как сверкают в лунном свете черные глаза Гермины Грэтхем. Но мысли эти ушли, оставили ее, как, впрочем, и все остальные мысли. Ничего не осталось – абсолютная тишина и пустота, в которой парила Гвен, не чувствуя своего тела. Ей понравилось это. Мысли были, но они, казалось, приходили откуда-то извне. Текли темными водами неведомой реки, наполняя брошенный в нее сосуд. Гвен и была этим сосудом. Но потом зрение начало возвращаться.

Гвен начала различать оттенки ночи. Тьма расступалась, уступая место другой тьме – она выступала неясным образом. Если бы Гвен видела это впервые, то еще долго не смогла бы понять, что это, но эта картина была уже знакома ей – черная дверь, на черном фоне. В каждом подобном сне Гвен приближалась к ней, хотя, возможно, это сама дверь приближалась к Гвен, если учесть, что Гвен не управляла своим телом. Но как только дверь приближалась, замирала перед ней, Гвен чувствовала свою руку. Рука была тонкая и худая, как у ребенка, но Гвен знала, что эта рука принадлежит ей, просто в этом мире ночи все выглядит не так, как обычно.

Дальше из темноты выступала дверная ручка, и в голову начинала втекать из реки ночи мысль, что если взяться за эту ручку, то можно открыть дверь. «А что потом?» – эти мысли принадлежали уже самой Гвен. Искушение росло с каждым новым сном. Гвен протянула руку, сжала ручку в своей ладони. Сердце замерло. Гвен перестала дышать.

Дверь приоткрылась, образовав небольшую щель. Хлынувший оттуда свет разогнал ночь. Гвен увидела свое тело – свое прежнее тело, настоящее тело, к которому она успела привыкнуть за последние годы, а не то детское и худое, что было у нее прежде. Все это длилось лишь мгновение. Очаровательное мгновение, за которое Гвен успела полюбить этот льющийся из приоткрытой двери свет, пожелать узнать его источник. Желание стало таким сильным, что подчинило себе весь ее разум. Но дверь закрылась. Ручка выскользнула из ладони, и щель пропала. Мир снова погрузился в темноту. Ночь подчинила себе все.

Гвен застонала, беспомощно протянула руки к двери, надеясь, что сможет дотянуться до нее. Но ночь сгущалась, очертания смазывались. Гвен проснулась, чувствуя на лице не успевшие высохнуть слезы. Она тяжело дышала. Сердце сжималось, словно только что ей сообщили о смерти близкого человека.