Дети Одина

И вот Мирные кущи огласились стенаниями. То стенали асини и дочери ванов. Бальдр умер, и они принялись по нему причитать. И пока они причитали по любимцу Асгарда, появился Один.

— Хель навеки забрала у нас нашего Бальдра, — сказал Один своей супруге Фригг, когда оба они склонились над телом своего возлюбленного сына.

— Нет, это не так, — сказала Фригг.

Когда асы и ваны пришли в чувство, мать Бальдра обратилась к ним:

— Кто из вас хочет завоевать мою любовь и признательность? Кто бы он ни был, пусть спустится в темное царство Хель и попросит владычицу взять выкуп за Бальдра. Может быть, она примет выкуп и позволит Бальдру вернуться к нам. Кто из вас поедет? Конь Одина ждет.

Тогда вперед выступил Хермод Проворный, брат Бальдра. Он вспрыгнул на Слейпнира и погнал восьминогого коня к темному царству Хель.

Девять дней и девять ночей скакал Хермод. Он ехал по каменистым ущельям, становившимся все глубже и мрачнее. Наконец перед ним засверкал золотом мост через реку Гьелль. Тут путь ему преградила бледная дева Модгуд.

— Цвет жизни еще не покинул тебя, — сказала бледная дева Модгуд. — Зачем же ты спускаешься в мертвое царство Хель?

— Я Хермод, — отвечал он, — и я еду узнать, не возьмет ли Хель выкуп за Бальдра.

— Страшно жилище Хель для того, кто входит туда, — молвила Модгуд. — Оно обнесено высокой стеной, через которую не перемахнуть даже твоему коню. Его порог — Пропасть. Постель там — Злая кручина, угощение — Голод, а полог постели — Жгучая боль.

— Может быть, Хель примет выкуп за Бальдра.

— Если все живое и мертвое на земле оплакивает Бальдра, Хель вынуждена будет принять выкуп и отпустить его, — проговорила Модгуд, бледная дева, охранявшая сверкающий мост.

— Прекрасно. Значит, я пойду к ней и заставлю ее взять выкуп, потому что все живое и мертвое оплакивает Бальдра.

— Ты не можешь войти, пока не уверишься, что все живое и мертвое оплакивает его. Вернись на землю и убедись в этом. Если ты опять придешь сюда с вестью, что все живое и мертвое оплакивает Бальдра, я позволю тебе войти, и Хель придется выслушать тебя.

— Я приду сюда с такой вестью, и тебе, бледная дева Модгуд, придется меня пропустить.

— Тогда я пропущу тебя, — промолвила Модгуд.

Погоняя Слейпнира, Хермод весело поскакал назад по каменистым ущельям, становившимся все шире и светлее. Выбравшись на землю, он увидел, что и живое и мертвое оплакивает Бальдра. Вперед и вперед несся ликующий Хермод. Посреди земли он встретил ванов и поделился с ними своей радостью.

Тогда и ваны пошли по свету, заглядывая в каждый уголок и не находя ни одной былинки, которая не умывалась бы слезами, сокрушаясь о Бальдре. Но однажды Хермод заметил на голом суку ворону, которая показалась ему не слишком удрученной. Когда он приблизился, ворона поднялась в воздух и улетела, и Хермод последовал за ней, дабы убедиться, что она оплакивает Бальдра.

Он потерял ее из виду возле пещеры. Зато у входа в пещеру наткнулся на каргу с почерневшими зубами, которая и не думала лить слезы.

— Если ты и есть ворона, которая сюда прилетела, то оплакивай Бальдра! — закричал Хермод.

— Я, старая Тёкк, не буду оплакивать Бальдра, — проскрипела карга. — Пусть Хель хранит то, что имеет.

— Все живое и мертвое обливается слезами, горюя о Бальдре! — воскликнул Хермод.

— А мои глаза сухи, — сказала карга.

Она уковыляла в пещеру, и вскоре оттуда выпорхнула ворона. Хермод смекнул, что это Тёкк, злая карга, поменявшая обличье, и погнался за ней, а она полетела по свету, каркая:

— Пусть Хель хранит то, что имеет.

Тогда Хермод понял: нет ему пути в жилище Хель. Все живое и мертвое теперь было оповещено о том, что кто-то не скорбит о Бальдре. И свесив голову к самой холке Слейпнира, Хермод поплелся в Асгард.

И вот асы и ваны, осознав, что никакой выкуп не будет принят и что радость и покой навеки покинули Асгард, приготовили тело Бальдра к сожжению. Сперва они облекли его в пышное одеяние. Затем каждый простился с ним, целуя его в лоб и кладя рядом самую любимую свою драгоценность. А нежная Нанна упала на хладную грудь супруга, и сердце ее разорвалось от горя. Тогда асы и ваны опять дали волю слезам. Они подняли тело Нанны и положили рядом с Бальдром.

Огромную ладью Бальдра — Хрингхорни, — где он покоился рядом со своей супругой Нанной, нужно было спустить на воду и поджечь.

Но тут выяснилось, что никто из асов и ванов не в состоянии сдвинуть Хрингхорни с места. Послали за великаншей Хюрроккин. Она примчалась верхом на гигантском волке, взнузданном сплетенными змеями. Четыре великана крепко держали волка, пока она спешивалась. Хюрроккин подошла к ладье и легко столкнула ее в море. Днище с такой силой шаркнуло по каткам, что посыпались искры.

Пламя побежало по бортам Хрингхорни, осветив фигуру, склоненную над Бальдром и что-то шепчущую ему на ухо. Это был Один Всеотец. Когда он покинул скользящую по волнам ладью, пламя взвилось и поглотило ее. Асы и ваны стояли молча, не утирая струившихся по их щекам слез, а все живое и мертвое в мире рыдало:

— Лучезарный Бальдр умер, умер!