Дети Одина

Сигурд знал, что никто не пересечет поле и не войдет в логово Фафнира, поэтому он не боялся оставить сокровище без охраны. Вскочив на Грани, своего гордого коня, он поехал к лесу, ибо решил во что бы то ни стало отыскать Огненный чертог, где спала дева — самая мудрая, самая храбрая и самая прекрасная в мире. В золотом шлеме на золотых волосах Сигурд мчался к своей цели.

Направляясь к лесу, Сигурд думал о Сигмунде, своем отце, за смерть которого он отомстил, и об отце Сигмунда Вёльсунге и о суровых испытаниях, выпавших на долю Вёльсунгов.

Рерир, сын Сиги, сына Одина, был отцом Вёльсунга. А Вёльсунг, войдя в пору зрелости, построил себе палаты вокруг могучего древа. Ветви древа были балками дома, а мощный ствол — центральной опорой. Древо называлось Брансток, а жилище Вёльсунга — Бранстокские палаты.

Много детей имел Вёльсунг — одиннадцать сыновей и дочь. Сыновья были воинами сильными и ловкими, а сам Вёльсунг из Бранстокских палат — могущественным вождем.

И случилось так, что Сигню, его единственная дочь, вовлекла Вёльсунга и его сыновей в кровавую междоусобицу. Она была мудра и прекрасна, и слухом о ней полнилась земля. И вот однажды Вёльсунг получил от некоего конунга послание с просьбой отдать Сигню ему в жены. Вёльсунги, знавшие об этом конунге по рассказам о его победах, отписали ему, что будут рады принять его в Бранстокских палатах.

И вот конунг Сиггейр прибыл со своими дружинниками. Но когда Вёльсунги взглянули ему в глаза, выражение их им не понравилось. А Сигню отпрянула, прошептав:

— Этот конунг черен душой и лжив речами.

Вёльсунг и одиннадцать его сыновей стали судить да рядить, как им поступить. Сиггейр привел с собой большую дружину, и, если ему откажут, он может перебить их всех и опустошить страну. Вдобавок их приглашение было равносильно обещанию отдать за него Сигню. Долго Вёльсунги держали совет. В конце концов десять братьев Сигню сказали:

— Пусть Сигню выходит за этого конунга. Он не так плох, как ей кажется.

Так сказали десять братьев. Но один возразил:

— Мы не должны отдавать нашу сестру этому злодею. Лучше нам всем полечь в жестокой схватке под объятыми пламенем сводами Бранстокских палат.

Так говорил Сигмунд, самый младший из Вёльсунгов.

Но отец Сигню сказал:

— Нам ничего не известно о злых деяниях конунга Сиггейра. И мы дали ему слово. Пусть в эту ночь он пирует с нами в Бранстокских палатах и пусть Сигню уйдет от нас его женой.

Лицо Сигню помертвело.

— Да будет так, как вы порешили, отец мой и братья мои, — молвила она. — Я выйду за конунга Сиггейра и отправлюсь с ним за море.

Это Сигню произнесла громко, но Сигмунд слышал, как она прошептала:

— Горе Вёльсунгам.

Устроили пир, и конунг Сиггейр явился со своими дружинниками в Бранстокские палаты. Были зажжены факелы, накрыты столы, и большие рога с медом ходили по кругу. В разгар пира в зал вошел незнакомец, закутанный в синий плащ. Он был выше самых рослых, и его величественная осанка заставила всех поклониться ему. Незнакомцу поднесли рог с медом, и он осушил его. Затем из-под полы плаща он извлек меч, затмивший своим блеском свет факелов.

Шагнув к Бранстоку, древу, державшему своды палат, он вонзил в него сияющий клинок. Все разговоры смолкли, и тогда раздался голос незнакомца, подобный гласу трубы:

— Меч будет принадлежать тому, кто сумеет вытащить его из Бранстока. — Сказав это, он вышел вон.

Все посмотрели на могучий ствол, пронзенный мечом, и увидели, что он пересечен светлой полосой удивительной яркости. Пирующие повскакали с мест, торопясь схватиться за рукоять, но голос Вёльсунга остановил их.

— Нашему дорогому гостю и зятю, — сказал он, — принадлежит право первым попытать счастья.

Конунг Сиггейр подошел к дереву и облапил широкую рукоять. Весь натужившись и напружившись, он принялся дергать ее, но меч не шелохнулся. Когда он понял, что все усилия напрасны, лицо его потемнело от злости.

Сиггейра сменили самые дюжие из его соратников, но и им не удалось вырвать клинок. Потом сам Вёльсунг попробовал справиться с могучим булатом, и тоже безуспешно. Один за другим терпели неудачу и его сыновья. Наконец пришел черед младшего, Сигмунда. И когда Сигмунд, обхватив широкую рукоять, потянул за нее, — о, чудо! — меч заскользил следом за рукой и опять затмил своим блеском свет факелов.

Булат был чудесный, сделанный из лучшего металла такими искусными кузнецами, какие не хаживали по земле. Все завидовали Сигмунду, завоевавшему чудо-оружие.

Конунг Сиггейр пожирал его алчными глазами.

— В обмен на этот меч, добрый брат, я дам тебе золотой брус равного веса, — сказал он.

Но Сигмунд гордо ответил:

— Будь этот меч тебе по руке, ты бы выиграл его. Но он не по твоей руке, а по руке Вёльсунга.

Лицо Сиггейра еще больше потемнело от злости, и Сигню поняла, что сердце его исполнилось ненавистью ко всему роду Вёльсунгов.