Дети Одина

Однако драгоценнее всех сокровищ и чудеснее шлема была для юноши память о Брюнхильд — истинное его богатство. Но об этом он не обмолвился ни словом.

Супруга конунга звалась Гримхильд и была матерью Гуннара, Хёгни и их единоутробного брата Готторма, а еще она и конунг имели единственную дочь по имени Гудрун. Гримхильд была очень мудра и тотчас поняла, что Сигурд величайший в мире воин. Ей хотелось, чтобы с Нибелунгами его связывали не только братские клятвы, которыми он обменялся с Гуннаром и Хёгни, но и иные обеты. Когда же она услышала о принадлежащем ему огромном кладе, ее желание породниться с ним еще возросло. Она посмотрела на золотой шлем и на массивный браслет, украшавший его запястье, и задалась целью во что бы то ни стало женить Сигурда на Гудрун, своей дочери. Но ни Сигурд, ни девушка даже не подозревали о намерении Гримхильд.

А государыня, пристально наблюдая за Сигурдом, догадалась, что в его душе живет какой-то образ, заслоняющий от него красоту Гудрун. Она была сведуща в заклинаниях и тайных зельях (Гримхильд была из рода Боргхильд, чье питье сгубило Синфьётли) и могла приготовить отвар, способный вытравить любые воспоминания.

И Гримхильд сварила такое питье и однажды вечером, когда Нибелунги пировали в своих палатах, велела Гудрун поднести его Сигурду.

Сигурд взял кубок из рук прелестной дочери Нибелунгов, а осушив его, долго стоял среди пирующих, будто в глубоком сне. Потом, будто во сне, удалился в свои покои и весь следующий день был молчалив и рассеян. Когда он скакал по полям вместе с Гуннаром и Хёгни, они спросили его:

— Что ты потерял, брат?

Сигурд не мог ответить. Но потерял он память о валькирии Брюнхильд и Огненном чертоге.

Тогда он словно впервые увидел Гудрун. Мягкими были длинные пряди ее волос, нежными — ее руки. Ее глаза напоминали лесные цветы, и стыдливостью дышали ее движения и речи. И все же у нее была горделивая осанка, подобающая княжне, которая войдет хозяйкой в дом конунга. А Гудрун влюбилась в Сигурда с первого взгляда, когда он в золотом шлеме на золотых волосах возник перед ее окном на гордом скакуне Грани.

Весной, когда дикие лебеди прилетели на озеро, Гудрун спустилась на берег посмотреть, как они строят гнезда. В это время Сигурд верхом на Грани ехал через сосновый бор. Он увидел девушку, и от ее красоты все вокруг словно преобразилось. Он сдержал коня и стал слушать, как она поет диким лебедям песню, которую сочинил Вёлюнд для Альбит, своей невесты-лебедушки.

И сердце Сигурда вновь наполнилось воспоминаниями — воспоминаниями о Гудрун, какой она явилась ему у озера, где дикие лебеди строили свои гнезда. Теперь он наблюдал за ней постоянно: и когда она вышивала, сидя в палатах подле матери, и когда она прислуживала отцу и братьям, и нежность к девушке росла в его душе.

И вот пришел день, когда он попросил у Гуннара и Хёгни, своих названых братьев, руки Гудрун. Радости их не было предела. Они повели его к Гьюки, могущественному государю, и Гримхильд, мудрой государыне. Казалось, конунг и его супруга сбросили с плеч груз печалей и забот и помолодели духом и телом, так торжествовали они, что Сигурд входит в семью Нибелунгов мужем Гудрун.

Узнав, что Сигурд посватался к ней, Гудрун сказала государыне:

— О матушка, без твоих мудрых наставлений мне не справиться с таким счастьем. Как я могу признаться ему в своей пылкой любви? Я постараюсь сдерживать ее, а то он, чего доброго, подумает, что я только и способна что целоваться да миловаться. Великому герою не нужна такая жена. Я буду вести себя с ним как дева-воительница.

Сигурд и Гудрун сочетались браком, и вся страна, которой правили Нибелунги, ликовала вместе с ними. А Гримхильд, хоть и знала, что ее зелье будет действовать только до поры до времени, все же надеялась, что в сердце Сигурда, полном любовью к Гудрун, не найдется места старым воспоминаниям.

Как Брюнхильд была завоевана для Гуннара

 Теперь, женившись на Гудрун, Сигурд стал одним из Нибелунгов. Клад, хранившийся в пещере Фафнира, он перевез в их сокровищницу, а потом побывал во владениях своего приемного отца и повидался с конунгом Альбом и своей матерью Хьёрдис. Но он не помнил ни об Огненном чертоге, ни о Брюнхильд, которая ждала его там.

Конунг Гьюки умер, и на престол взошел Гуннар. Его мать мечтала, чтобы он женился, но Гуннар отговаривался тем, что пока не встречал девушки, которую захотел бы взять в жены.

Однако наедине с Сигурдом Гуннар часто заводил речь о далекой деве, смущавшей его покой. В конце концов Сигурд допытался, что это та девушка, которую воспели мудрейшие из поэтов, девушка по имени Брюнхильд, ждущая героя в чертоге, окруженном огненным кольцом.

Сигурда позабавило, что его благоразумный брат обольщен тою, о которой знает лишь понаслышке. Но коль скоро он очарован повестью о деве, отчего бы ему не отправиться в Огненный чертог и не жениться на ней? Так сказал Сигурд. Тогда Гуннар приблизил губы к его уху и спросил, не поможет ли Сигурд завоевать ее? И Сигурд сжал руку Гуннара и поклялся, что поможет.