Дети победителей

В войне с тараканами союзников у нас не намечалось — соседи были морально побеждены до нашего появления здесь. Более того, Людка ругалась, когда мы применяли спецсредства. Однажды пообещала позвонить по телефону-автомату в «скорую помощь», чтобы предотвратить собственное отравление. Моя жена пообещала вызвать психбригаду.

Господи, проблемы существуют только для того, чтобы их решать. Третье средство, которое мы использовали в этой войне, называлось соответственно ситуации — «комбат». Фронтовое средство, против пехоты: круглые, как мины, черные пластиковые ловушки, в которые тараканы заползали и выползали оттуда живыми. Еще некоторое время они ползали, а потом куда-то пропадали. Лиза утверждала, что отрава, которую тараканы жрали в ловушках, лишала их возможности воспроизводства. Не могу утверждать, что я в этом вопросе большой специалист, поэтому молчал, но наблюдал за вырождением параллельной нации с радостью.

«Талибы» ушли. Или вымерли. Правда, вскоре выяснилось, что средство содержит опасное вещество, снижающее, как утверждали мужики, потенцию не только у тараканов. Ага, это всё тиурам, оказывается…

К этому времени у нас было уже две комнаты. Жена с сыном легли спать, а мы с Ахмедом переместились на меньшую жилплощадь. Перенесли туда выпивку и закуску. Перешли к обсуждению хулиганских действий милицейского управления.

— Ситуация становится все напряженней, — опять сказал Ахмед. — Может быть, все-таки стоит выделить тебе личную охрану?..

— Ты думаешь, Ахмед, они мне могут что-нибудь сделать?

— Они способны на все.

— Да, если судить по Чечне — на многое…

— Я думаю, тебе нужна охрана…

Я понял, что Дадаев играет на повышение… И улыбнулся.

— Нет, — покачал я головой, — сам отобьюсь.

— Э-э, когда их несколько, без оружия не отобьется никто, даже чемпион мира по борьбе.

— А зачем тебе деньги? — решил перевести я разговор в актуальное русло. — Помогают защититься? Кончились? Или нужно на гостиницу? На жизнь?

— Нет, — ответил он и замолчал.

Легко и долго курил. Потом продолжил:

— На это у меня есть… Открою тайну, тебе верю. Я разработал хороший план: снять в Казани самолет для чартерного рейса в Чечню, хочу доставить туда гуманитарную помощь — одежду, продукты, медикаменты… Но мне мешают.

Я был сражен этой чеченской наглостью. Самолет! Как у Сашки — «самолет гуманитарной помощи», из конструктора, для чартерного рейса. Тут на автобусный билет не знаешь где наскрести, по всем карманам…

— Интересно, Ахмед, как ты добываешь такие большие «бабки»? Торгуешь на рынке, как твои земляки?

— Мои земляки так не опускаются, для торговли они нанимают русских женщин.

«Урод», — мелькнуло в моей голове — и пропало в темноте ночи.

— Мы работаем в Перми, с одним богатым человеком…

— А с чем связаны дела?

— С нефтью. Нефть — это большие деньги! Знаешь, однажды мои люди в Чечне задержали грузовик, под тентом он был битком набит российскими рублями. Дудаев лично приказал отпустить машину…

Он сидел в белой рубашке и галстуке, пиджак висел на спинке стула. Настойчивая претензия на европейскую культуру меня изумляла. Он утверждал, что Чечня находится в Европе. Надо будет посмотреть по карте.

— Можешь поехать со мной, если не боишься. Есть еще идея — вывезти раненых с гор…

— А как? — удивился я.

— Они лежат там в пещерах. Вывезти можно по горным тропам на двухколесных тележках…

В этот момент он сделал жест, который потом долго тревожил меня: он прикрыл рот ладонью. Я читал литературу о языке жестов и знал, что это означает.

Мы уже давно перешли на «ты», не споткнувшись. Я сильно задумался и чисто машинально разлил по стаканам виски. Мы выпили достаточно, и после этой серьезной дозы я согласился.

— Хорошо, — сказал я, — а когда полет может произойти?

— Примерно через неделю.

Мы стремительно напивались. Сумерки сознания сливались с темной водой ночи.

— И все-таки мне кажется, что вы разбойная нация, — неожиданно произнес я, удивляясь собственной наглости. Со мной это случалось, когда выпивал больше, чем позволял мой короткий разум.

— Возможно… — Ахмед неожиданно улыбнулся. — Вот я, например, жестокий человек.

Мне показалось, что в его голосе звучит гордость.

— Если надо, могу рассечь человеку грудь ножом!

Произнося эти слова, он сделал резкий сабельный жест, демонстрирующий решительность и силу удара, вспарывающего человеческую плоть.

— Кавказ предо мною… — покачал я головой. — Я тоже могу, но ведь не сделаю это!

— А я сделаю! — поднял он на меня ясные, но пьяные глаза. — И сделал уже…

— Как это? — не понял я.

Ахмед молчал… Он опустил взор, может быть, вспоминая то, что произошло в диких горах Кавказа, про которые писали Пушкин и Лермонтов. В пьяной моей голове всплыли все эти сумеречные страсти «Героя нашего времени» и безумного «Демона».

— Я убил свою жену, — наконец произнес он.

И поверг меня в холодный шок.

Я, конечно, был, мягко говоря, не трезвым, но понимал: ему нет никакого резона такое выдумывать. И я поверил: он действительно ее убил. Но почему?

— Почему ты ее убил? — тихо спросил я.