Дети подземелья

— И поэтому ты сейчас в военной форме?

— Инструктор мною доволен. Какое-то время я побыла медсестрой, но сейчас у нас все женщины — медсестры. А нужны бойцы. Не только ведь мужчинам воевать.

— Тем не менее я против, чтобы ты поднималась на поверхность, — Дмитрий нахмурился.

— Ты мне еще не муж, чтобы запрещать. Лучше скажи, как ты здесь оказался? Процветающий!

— Если тебя интересуют последние часы моей жизни, то через канализацию.

Девушка улыбнулась.

— Тебе не дали вид на жительство в Сиднее?

— Дали, но уже в день катастрофы, когда я понял, что все мои друзья отравились, и только у меня есть лекарство.

— Кое-кто говорит, что «процветающие» предали тебя, и чтобы выжить среди тех, кого предал ты, тебе пришлось отдать им антидот. Это правда?

— Знаешь, я уже настолько устал пересказывать эту историю, что мне проще сказать «да», чем объяснять, почему «нет».

Оксана вновь улыбнулась.

— Я скучала по тебе. Даже, если ты — тот ублюдок, которым тебя считают выжившие.

— Мне лестно это слышать, — Дмитрий улыбнулся в ответ.

Спустя несколько минут Лесков наконец получил возможность снять с себя форму и ненавистный лихтин, после чего встал под теплые струи воды, с наслаждением смывая с себя зловоние канализации. Хотелось смыть с себя всю эту проклятую ночь, которую он и Иван пережили только по воле случая. Вот только когда они вернутся на базу, Дмитрий снова услышит от кого-нибудь из солдат, что лучше бы «процветающий» сдох, а не отец троих детей или чей-то брат. К тому же Лесков не знал, как отреагируют люди, когда узнают, что роботы его не трогают. Наверняка, решат, что он знал об этом заранее и нарочно прятался вместе со всеми, чтобы ничего не делать. В каком-то смысле каждый шаг Дмитрия автоматически окрашивался в черный. Бранн как-то сказал ему: «Если все решат объявить вас чудовищем, вы хоть ребенка спасайте из рук извергов, в народе все равно скажут: чудовище напало на дитя. Поэтому не тратьте время на объяснения, и пусть говорят, что хотят. Ведь, по сути, не так уж и важно, о чем перешептываются у вас за спиной. Главное, чтобы под вашим взглядом они умолкали».

Погруженный в свои мысли, Дмитрий не обратил внимания, как дверь в душевое помещение открылась. Звук приближающихся шагов поглотил шум воды, поэтому отреагировал Лесков только на голос Оксаны, снова внезапно прозвучавший у него за спиной.

— Я не хочу, чтобы ты возвращался на ту станцию. Хочу, чтобы остался со мной.

Дмитрий выключил воду, и сняв с перегородки полотенце, обмотал его вокруг талии. Затем молча обернулся на девушку. Она принесла ему чистую одежду, которую положила на деревянную лавку, однако уходить не спешила.

— Решай скорее. Это мужская душевая, и сюда могут войти в любую минуту, — усмехнулась она. Девушка стояла всего в нескольких шагах от него, по-прежнему облаченная в солдатскую форму, однако ее взгляд недвусмысленно задержался на полотенце Дмитрия.

Глава IV

Случившееся в эту ночь на поверхности не могло не оставить своего следа. Прежде Дмитрию казалось, что смерть — это нечто абстрактное, нечто такое, о чем часто болтают старики, поэты, священники да депрессивные подростки. Прежде ему ни разу не приходилось сталкиваться с ней лицом к лицу так близко, чтобы он успел разглядеть ее по-настоящему. Да, был момент, когда его в юношестве похитили по приказу Бранна, и было страшно за собственную жизнь. Был момент, когда в номер отеля, где он находился, ворвались два вооруженных индийца. И еще был момент, когда его собирались расстрелять за «процветающих». Но все эти эмоции нельзя было сравнить с тем, что испытал Лесков, когда над ним склонилось безглазое, безликое и пугающе равнодушное лицо механического солдата. Вот так она и выглядела, эта самая смерть. У нее не было черной мантии и косы, от нее не исходили волны пронизывающего холода, и она не пахла сырой могильной землей. Вот только Дмитрий сразу узнал ее пустое безразличное лицо.

Только сейчас, смыв с себя последние несколько часов, парень почувствовал себя в относительной безопасности. После всего пережитого страх наконец отступил, и его место заняла свинцовая усталость. Лесков ощущал себя измотанным и выжатым, словно лимон. Единственное, что ему хотелось сделать в данный момент — это лечь на кровать и попытаться уснуть. Но вместо этого он попросил Оксану отвести его в ту часть лагеря, где работают здешние инженеры. Девушка согласилась, но ее голос прозвучал подчеркнуто сдержанно. Она не злилась на него, нет, скорее пыталась скрыть досаду за то, что Лесков по-прежнему предпочитал оставаться с ней друзьями.

До нужного здания они добирались в полном молчании. Отвергнутая красавица не могла пересилить себя и заговорить первой, а Дмитрий и не пытался. Прожив с Оксаной несколько месяцев под одной крышей, он знал, что, когда она не в настроении, ее лучше лишний раз не трогать.