Дети Понедельника

На повестке дня была тридцатиминутная речь директора. Чтобы всем было слышно и никто не упустил ни одной крупицы мудрости почтенного руководителя, использовали небезызвестный "Че орешь?!" - любимое заклинание спортивных комментаторов, политиков, демонстрантов и лекторов всех мастей. Как и следовало ожидать, шеф начал выступление с поздравления присутствующих со знаменательным событием, затем перешел к преодоленным трудностям, работникам прилежным и не очень, перескочил на обсуждение успеваемости и отсутствие должного энтузиазма при оплате обучения, пригрозил нерадивым студентам исключением, а сотрудникам - увольнением…

Спустя полтора часа вконец измаявшиеся коллеги осторожно напомнили шефу, что, вообще-то, пора торжественную часть завершать. Тем более, что студенты, обалдевшие от скуки, уже давно его не слушают, занимаясь своими делами. К 12-39 разобрались и с награждением берестяными грамотами. Пришло время завтрак (или уже обеда). Принялись распаковывать мешки и коробки с продуктами, но и здесь подстерегал неприятный сюрприз: вместо предполагаемых тостов в ящике оказалась та же батонная нарезка из ларька через дорогу, а сосисок не наблюдалось вовсе. Вместо них в мешках лежало около центнера желтой репы. Откуда ее взяли да еще в таких количествах, никто не знал. Делать нечего, раздали всем черствые ломтики батона и дали каждому по репе (в хорошем смысле слова). Заварки в коробках так и не нашли, а вместо повидла в жестяных банках оказалась сгущенка, причем настолько древняя, что сама собой превратилась в тянучку. Вытряхнуть липкую массу из банок оказалось невозможно. Пришлось раздавать по одной на шесть-восемь человек в надежде, что едоки сами разберутся, как употребить десерт. Странному рациону никто не возмутился, поскольку очень многие под шумок успели порадовать душу кое-чем покрепче простого кипятка и теперь благодушно считали любое съестное закуской. Что касается остальных, те восприняли все философски: кормят, и ладно, а чем - не важно. Важнее было придумать, как все полученное съесть.

Известно, что с момента появления на Руси картофеля репа постепенно отошла в разряд кормовых культур и редкого на столе овоща. Конечно, выражение "проще пареной репы" слышали все. А вот запарить эту самую репу оказалось не так-то просто, в связи с чем через какое-то время в различных концах огромного лагеря ели: вареную репу, жареную репу, печеную репу, репу в тянучечном сладком соусе, реповый суп и пюре. Не понравилось. Остатки сунули в огонь, так как с топливом была напряженка. Кое-кто тихой сапой начал обламывать веточки с деревьев и общипывать кустарники. Поскольку таких было человек 600, лесок сильно проредился и выглядел теперь как ухоженный парк. Сотрудники, поднятые по тревоге бдительной Леопердовной, метались по всему лагерю, безуспешно пытаясь пресечь вандализм, разбазаривание продуктов и распитие того, что пить не положено. Надо сказать, счастье от педагогической деятельности их не распирало. Однако были и положительные стороны. Во-первых, благодаря занятости всем сотрудникам пришлось есть репу сырой - в таком виде она оказалась вполне съедобной. А во-вторых, шныряя среди кустов, деревьев, пней и студентов, методисты стали куда незаметнее и, следуя примеру студенческой братии, принимали капель по восемьдесят для успокоения нервов, причем, отнюдь не валерьянки. К своим кострам они возвращались умиротворенные и благодушные.

К предложению Брумгильды Леонардовны начать концерт по заявкам отнеслись прохладно и предложили вступительное слово директору. Эдуард Игнатьевич охотно пошел навстречу массам, за неимением кафедры забрался на пенек и начал декламировать оду "К Академии". По содержанию своему ода ничем не отличалась от утренней речи, разве только была изложена в стихах, а посему народ тут же абстрагировался и занялся кто чем. Компьютерные гении шустро склепали из сподручных средств игровой автомат типа однорукого бандита и теперь вовсю рекламировали свое изобретение, надеясь подзаработать. Правда, в уплату за игру им все время предлагали репу. Девчонки пекли в углях предусмотрительно захваченную из дома картошку и болтали кто о чем. Студенты пили, пели, дрались, спорили, беседовали и слонялись во всех направлениях. Десятка два особо одаренных упоенно плескались в сточных водах псевдоречушки. Им это разрешили, но при одном условии: после купания они должны были обосноваться на другом берегу подальше от остальных.

Часам к трем шеф, наконец, дочитал свое бессмертное творение. Часть собравшихся, уловивших окончание опуса, вежливо похлопало. Остальные поддержали. Овации длились минут десять. Затем Леопердовна попыталась заставить выступить кого-нибудь еще. Из всей гоп-компании на это согласился лишь Полуэкт Полуэктович. Он взял гитару и приятным баритоном проникновенно спел романс в тему, про лес и животный мир. Естественно с психологическим уклоном:

Тихо в лесу, только не спят дрозды,