Дети против волшебников

Ваня оглядел напарника и прыснул со смеху. Природа наделила суворовца Тихогромова презабавной внешностью: широкоплечий до квадратуры, с толстой шеей и бритым затылком, немного набыченным лбом, чуть оттопыренной нижней губой и глубоко сидящими глазами, он походил на олимпийского мишку, которого жизнь заставила примкнуть к солнцевской братве. Вот только цвет и выражение глаз, а также голос совершенно не соответствовали образу молодого громилы. Глаза были нежно-незабудковые и добрые до глупости, а голос — тонкий, даже какой-то ласковый.

— Гляжу на тебя и всякий раз потрясаюсь, — подмигнул Ваня, — душа Дюймовочки в теле штангиста!

Тихогромов потупился, шмыгнул носом, по-медвежачьи почесал толстенной рукой за ухом и, осторожно подняв мелкие глазки, улыбнулся. Он безмерно уважал Ваню Царицына за несгибаемое мальчишеское благородство, а также за интеллект и бронебойную изобретательность, которых сам Петруша, по его собственному убеждению, был начисто лишён.

— Ну-с, господа кадеты, за дело, — пробормотал Ваня, перелезая через забор в том месте, где колючая проволока была заботливо перекушена прежними поколениями суворовцев и теперь болталась лишь для виду. Ровно через минуту они были на Ярославском шоссе. Ночной таксист на разбитых жигулях подрядился домчать до Жуковки за те самые сто рублей, что так бережно собирались накануне с кадетского братства, по пятёрочке с морды. Тарантайка взревела, и красные огоньки скрылись за поворотом. Иванушка напевал воинственную песнь про Вещего Олега, Петруша с детским интересом глядел на проносящиеся мимо витрины. Акция возмездия развивалась успешно.

Предварительная работа была проведена ещё в середине августа. Вывезти старую сорокапятку с территории училища оказалось не так сложно, как казалось товарищам Царицына. Кадеты мигом раздобыли бланк какого-то прошлогоднего приказа с подписью начальника училища. Документ был успешно отсканирован, очищен от древних надписей и распечатан на старом бланке, но уже с новым приказом, предписывавшим начальнику хозчасти организовать вывоз с территории училища старой сорокапятки, испокон веку украшавшей подступы к кадетской столовой. Орудие надлежало доставить по адресу: пос. Жуковка, ул. Рябиновая, д. 16. В тексте приказа содержалось немного странное обоснование: «Для участия в съёмках фильма о Великой Отечественной войне». Начальник хозчасти не стал ломать голову над тем, как можно снимать фильм про войну в престижном дачном посёлке, — махнул рукой и велел грузить пушку в грузовик.

На берегу пруда, у которого возвышались башенки уютного коттеджа Уроцких, Петруша Тихогромов наконец узнал, зачем его позвали на «дело». Иванушка отыскал мокрый конец каната, спрятанный в камышах:

— На, братишка. Не бойся, она лёгкая. Мы её вчетвером закатывали, даже не вспотели.

Пушку привезли на участок Артемия Уроцкого ещё в середине августа. Точную дату недельной отлучки Артемия и Эльвиры удалось выяснить благодаря «прослушке», и Царицыну оставалось лишь сыграть роль несовершеннолетнего отпрыска хозяев усадьбы, Уроцкого-младшего. Водитель грузовика, доставившего орудие из училища в Жуковку был, как водится, совсем молодой боец и суворовца Царицына в гражданской одежде не признал. Царицын неразборчиво расписался в накладной и попросил выгрузить орудие поближе к пруду.

Теперь, зная врождённые способности безотказного Тихогромова, Иванушка надеялся, что Петруша сдюжит. И Петруша сдюжил.

Ночь была восхитительна. Артемий Уроцкий грезил в широкой постели на втором этаже. Эвелина осталась на ночь у подруги, и рыхлый журналист чувствовал себя абсолютным хозяином жизни. На тумбочке рядом с кроватью Артемия блестел стакан с недопитой граппой. Остывал обсосок сигары. Внизу, под окнами спальни, Тихогромов и Царицын вытаскивали из пруда орудие. Свежий ветерок холодил Тихогромову голые подмышки. Царицын радостным шёпотом напевал песню гвардейцев-зенитчиков:

Не смеют птицы чёрные над Родиной летать, Её поля просторные не смеет враг топтать. Пусть ярость благородная… и т.д.

— Ничего, ничего, брат Тихогромов… — хрипел Иван Царицын, налегая плечом. — Без труда не вытащишь и пушку из пруда! Зато как обрадуется дядя журналист, обнаружив дуло у себя в форточке!

Неуловимые мстители выволокли орудие из глубины и осторожненько («смотри! беседку не задень!») подкатили к самому коттеджу. Нацелили ствол в панорамное окно спальной комнаты на втором этаже.