Дети пустоты. Пройти по краю

Издалека Недану можно было принять за подростка. Хрупкая фигура, короткие кипельно-белые волосы с челкой по самые ресницы, порывистые движения, мешковатая футболка с выцветшим Спанч-Бобом на груди и светлые джинсы. Возраст выдавал только голос – низкий, скрипучий, как у заядлой курильщицы.

Никто толком не знал, сколько ей лет. Одни говорили двести с небольшим, другие давали все триста. Но и первые, и вторые были уверенны – пока Недана сохраняет здравый ум и острый язык, смены власти ждать не приходится. Больно уж хорошо жилось депферам под крылом Бабы Нади. Так ласково называла старушку-подростка русскоязычная часть Людей глубины. Бесчисленные предприятия, позволявшие самой ленивой расе Края бить баклуши в свое удовольствие, исправно приносили доход. Недана умело вела финансовые дела своего народа. При этом не лезла во внутреннюю политику фратрий. «Свобода и денежка, – любила повторять Баба Надя. – Денежка и свобода – вот лучшая узда для этих лодырей».

Оторвав взгляд от загорелого лица девочки-старушки, старик посмотрел на трибуну Людей ветра.

– Я Герберт, Привратник Края, приветствую узревших линии движения нашего мира!

– И мы приветствуем тебя, человек!

Сорви Марат с себя балахон и исполни голышом танец маленьких лебедей, он не сумел бы удивить собравшихся сильнее. Одной короткой фразой крылан дважды нарушил протокол. Во-первых, ответил на приветствие вместо главы Большого Совета. Во-вторых, назвал Привратника человеком.

Впрочем, одно нарушение Марату можно было простить. Глава Большого Совета Людей ветра отсутствовал. Осведомители давно донесли Кудаю, а тот Кириллу, что Родион, главный среди крыланов, поговаривает об отставке. Последние лет пять его больше интересовал ремонт старинных часовых механизмов, чем политика. Вероятно, грядущая война с человечеством только усилила желание часовщика-любителя сложить с себя неприятные обязанности.

Со вторым нарушением дела обстояли куда серьезнее. Много сотен лет кряду привратники были той силой, что берегла Край от межрасовых войн. Хранители ключей могли сколько угодно держать двери Конклава закрытыми, пока его участники не сумеют разрешить все разногласия миром. Или не умрут от жажды и голода – в дубль-пространстве не было ни пищи, ни воды.

Историки Края рассказывали, что однажды призрачная площадь Сан-Марко не выпускала руководителей фратрий целых четыре дня. Целителям пришлось здорово попотеть, чтобы потом поставить бедолаг на ноги.

Иными словами, если бы не Привратники, кто знает, как сложилась бы судьба четырех рас. Да и мира в целом. Когда одна из армий может запросто мумифицировать половину живых существ на планете, а другая – организовать ураган, рядом с которым все ненастья последних столетий покажутся легким бризом, война – слишком рискованное удовольствие. Поэтому каждый раз, произнося слова традиционного приветствия, главы фратрий благодарили Привратника. Благодарили за мудрость, за смелость, за справедливость. Не сделать этого – было все равно, что плюнуть в лицо человека, много раз вытаскивавшего тебя из беды. А уж не сделать, заодно подчеркнув его принадлежность к расе обычных людей – тянуло едва ли не на преступление.

Тихий шепоток, до последнего момента бродивший по трибунам, немедленно смолк. Участники Конклава затихли, ожидая реакции Герберта. Но тот не спешил возмущаться. Привратник едва заметно улыбнулся бескровными губами и повернулся к Мороку.

Кирилл вместе с Севером и Никой сидел в небольшом, отгороженном специально для СКК, закутке. Он находился на уровне самого нижнего ряда скамеек, между трибунами кошек и крысюков, аккурат за спинкой роскошного антикварного кресла, предназначенного для Привратника.

– Я приветствую тебя, наблюдатель! – проскрипел Герберт. – Надеюсь, ты, как представитель обычных людей, не станешь забывать о главном – мир дороже власти. Мир дороже гордости. Мир дороже твоих, и уж тем более, моих амбиций. Мир, Кирилл, это цена, за которую нельзя ничего купить. Так она высока.

В абсолютной тишине старик не спеша подошел к своему креслу, поставил трость, прислонив ее набалдашником к резному подлокотнику, и сел. Даже неопытному Чухоню и тому было понятно: последние слова Привратника предназначались не Мороку, а Марату. Так мудрый Герберт смог сказать крылану то, что думал, и при этом не дал ему раньше времени повода для открытого конфликта.

Расправив складки своего балахона, Герберт продолжил, теперь уже обращаясь ко всем присутствующим.

– Конклав начат, – сказал он надтреснутым голосом. – С этого мгновения никто не сможет войти на площадь Сан-Марко, и никто не сможет ее покинуть. Пока каждый из присутствующих здесь не возжелает мира так же сильно, как и я. Или пока я остаюсь Привратником Края.

– Скорее второе, – выкрикнул Марат.

Но Герберт сделал вид, что не услышал его.

* * *