Дети Революции (СИ)

— Без чинов, — отмахнулся Макаров. Знал уже за Рябовым такую особенность, что если тот начал переводить, то пусть говорит, как получается. А то как начнёт запинаться… пять минут десять слов говорить будет! Благо ещё, что выходец из рязанских крестьян оказался на диво способен к языкам — не только английский схватил быстрее иных офицеров, но и испанский, французский, теперь вот какой-то индейский диалект. Пусть коряво, по верхам… но дал же бог талант!

— Так что Филлипка, что из местных индейцев, сказывал — здеся места есть такие интересные, вроде отстойника. Когда шторма, так часто суда торговые заходят прятаться. Так что Филлипка говорит, что знак видит — есть здеся два судна аглицких, да дюже штормом потрёпаны.

— А народу-то сколько? — Принял стойку Макаров, внимательно вслушиваясь не столько в слова, сколько в интонации индейца. Рябов перевёл вопрос и тот принялся отвечать, да уверенно, без дуристики.

— Меньше трёх сотен? Откуда столько-то на торговых судах? А, всего, вместе с островитянами из англичан да голландцев… Недурственно. Поглядеть, кончено, нужно, разведку послать.

— Давайте я, — воодушевился Рябов, — на каноэ, под местных сойдём!

— Каноэ, говоришь? Дельно.

Отдав распоряжения, Макаров задумался — Рябов у него на особом счету, нужно бы представить к офицерскому званию. Будет прапорщик по Адмиралтейству[4], да не из худших. Говорят, ныне морскую пехоту возрождать затеяли, а не довольствоваться наспех собираемыми партиями из матросов и солдат.

Так унтеру там самое место, до ротного точно дорастёт. Дальше… не факт, но и так плохо разве? Жалование повыше, почёт.

— Пьют! — С восторгом доложил Рябов несколько часов спустя, вернувшись в душных ночных сумерках с несколькими пленными, — как в последний день!

— Повод какой есть? — Поинтересовался штурман Мэйси из конфедератов.

— А как же! — гыкнул Рябов по лошадиному, — от русских ускользнули!

— Я был уверен, что в этом районе только наше судно, — удивился Степан Осипович, повернувшись к Мэйси.

— Премии! — Без тени сомнения сказал Мэйси, показав желтоватые крупные зубы в кривой усмешке, — удирали от какого-нибудь облачка, да свою команду попутно напугали. Теперь премия полагается, раз удрали — страховщики ввели.

Макаров только сморщился на такое, хотя… англичане, да ещё и торгаши? Худшие представители рода человеческого!

Снова залопотал индеец, лейтенанту даже показалось, что понимает отдельные слова.

— Так это, — снова засбоил Рябов, — провести обещает по тёмнышку. Говорит, на судах в гавань не войдёшь под пушками, а на шлюпках легко. В рифах есть места, где проскочить можно. Так это… только проводников из местных индейцев взять можно, долю просит. Что?! Так это, ваше… товарищ лейтенант, ещё и головы просит. Чтобы мы, значица, пленных не брали или индейцам их отдавали.

Макаров собрался ответить отказом, не хватало ещё русским морякам с дикарями сотрудничать, да белых людей под пытки! Да и индейцев белым бы не отдал. Открыл рот… но тут же закрыл, вспоминая вехи нынешней войны.

Не по божески? Так не мы первыми начали, господа. Мятеж этот, отравление, царскую семью подорвали… С нелюдями можно не соблюдать законов чести, это просто бешеные звери.

* * *

Штурм прошёл без осложнений, захватить городок Кралендэйк на нидерландском острове Бонэйр удалось прямо-таки эталонно — спасибо фениям. Эти головорезы взяли в ножи немногочисленных часовых в Форт-Оранье, а дальше подобравшиеся вплотную штурмовые группы морской пехоты забросали казармы взрывчаткой, расстреливая выбегающих солдат.

Другая группа, во главе с Рябовым и его индейскими дружками, направилась в город поднимать рабов. Пусть формально рабство в колониях Нидерландов прекратило своё существование в 1863 году, но фактически мало что изменилось.

Власть имущие не могли теперь владеть людьми и продавать их, но делать их должниками, порой беззаконно, несложно. Формальной разницы нет, а фактически… всё то же самое.

Город заполыхал, всякое сопротивление подавлено и только в отдельных домах засели отряды голландцев.

— Выкурим!? — Азартно предложил бесшумно возникший рядышком Мэйси, постукивая пальцами по сабле.

— Зачем? — Отмахнулся Макаров, — добычи и так столько, что всю не погрузим. Опускаться же до прямого грабежа жителей…

— Не мы первые… — начал ирландец.

— Право у нас есть, — перебил его русский, — народ боюсь развратить. Не хочу, чтобы они грабителями становились. Пока склады обносим, это так… обезличенно, а как начнём жителей грабить, это уже другое.

В глазах фения промелькнули нотки сомнения, понимания и наконец тоски.

— Да… мы в своё время на этом погорели, многие наши товарищи из повстанцев стали бандитами. Понимаю.

— Мало чести в таких делах, — с тоской сказал Макаров, глядя на пожарища.

— Чести мало, да пользы много, — жёстко отрезал фений.