Дети Революции (СИ)

— Извините, княжна, — искренне сказал он, — пусть я не интересовался мифологией Рима и Эллады, зато знаком с рынком антиквариата. Князь не даст соврать — не сохранилось ни одного оригинала эллинских рукописей, да и к римским немало вопросов.

— Так и есть, — подтвердил Николай Борисович с тонкой улыбкой специалиста, не вступающего в нелепый спор с профаном[8], — однако это не значит, что их не было. Свитки много раз переписывали, в ином случае они не сохранились бы до наших дней.

— Аргумент, — согласился весело попаданец, — я даже не буду поднимать сомнительную тему, почему древними рукописями внезапно заинтересовали только в Средневековье. До этого, полагаю, они хранились в неких защищённых местах, дожидаясь переписчиков и тут же рассыпаясь в прах.

— Не новая идея, — согласился князь, тая в усах лёгкую улыбку, — сам Бенвенуто Челлини признавался, что подделывал античные произведения искусства, да и не он один. Подделывали не только произведения искусства и рукописи, но и мифы. Однако сохранилось много свидетельств людей, ничуть не заинтересованных в распространении подделок.

— Мозаика из чужих сказок, — подвёл итог Фокадан, — красивая, но бессмысленная — не дающая представления о реальной истории тех времён. Не лучше ли пытаться изучать своё? Те же осколки, но хотя бы родные.

— Лучше, — задумчиво согласилась Зинаида и отец девочки явственно удивился её согласию. Мифология в тот вечер больше не поднималась, Юсуповы интересовались всё больше американскими реалиями.

* * *

— Тщеславный, как все причастные сцены, — доложил Ландер на прекрасном русском языке, — старается сего не показывать, да и не замечает, похоже. На второй слой разговора реагирует должным образом, наживка проглочена.

— Ваши рекомендации по вербовке? — Поинтересовался император, гася очередную папироску в малахитовой пепельнице.

— Фокадан почитает меня пустым человечишкой, посемуможно использовать мою личину как раздражитель. Несколько встреч по аналогичному сценарию — с грубой лестью и вторым дном. Одновременно подвести кого-нибудь из бывших военных, можно графа Игнатьева. Он в последней войне неплохо себя показал, как раз в Европе. Есть о чём поговорить двум военным, да и общие знакомые найдутся.

— Слабовато для начала дружбы, — приподнял бровь император, — да и графа никак не назовёшь мастером вербовки. Военный он лихой, да и по инженерной части соображает, но агентурная работа?

— Игнатьев как агентурщик ниже ноля, — витиевато согласился чиновник по особым поручениям, — но в этом и заключается его ценность. Храбрый вояка без двойного дна послужит хорошей ширмой для настоящих агентов. Я буду пытаться продолжать пролезть в друзья, а генерал доблестно отбивать мои попытки. Пусть почувствует интеллектуальное превосходство.

— Усыпить подозрения, одновременно подводя через графа нужных людей для составления психологического портрета Фокадана. Агентов уже в Москве будем подводить. — флегматично подытожил Александр, — курируйте вопрос, ротмистр. Игнатьеву подпишу перевод в Москву.

* * *

Согласно сложному дипломатическому этикету, перед аудиенцией у императора следовало встретиться с лицом менее значимым, дабы обговорить предварительно темы предстоящего разговора. Товарищ[9] министра иностранных дел, Славутин, принял консула с формальным радушием. Сказав несколько дежурных фраз и приняв верительные грамоты вкупе со списком тем для обсуждения, Иван Анатольевич поговорил с Фокаданом минут десять на нейтральные темы, дабы не выпроваживать консула слишком поспешно. Аудиенция у Александра второго назначена через три дня, аккурат по окончанию Успенья[10].

Фокадан собрался было наносить визиты значимым людям Петербурга, но Юсупов взял на себя эти хлопоты, обещаясь организовать приём в честь гостя, пригласив нужных людей по списку.

— Благодарю, — чуть поклонился Алекс, — весьма признателен за ваше участие в моей деятельности. Надеюсь, хлопоты эти не доставят вам значимых неудобств.

— Полно, генерал, — чуть улыбнулся князь, — какие хлопоты с моими связями? Разослать приглашения не составит труда, а гости будут рады посетить мой дом и пообщаться с вами. Ныне я присутствовал по службе при дворе, так признаться — совершенно замучили просьбами представить вас обществу. Интересный писатель, изобретатель и политик, да ещё и представляющий молодую, экзотическую для нас страну. Прямо-таки находка для людей света.

Небольшой приём по мнению Николая Борисовича, это порядка полутора сотен представителей высшего света Петербурга.

— Рад знакомству, очень рад, — Приветствие, пара фраз с каждой стороны, расшаркивания и улыбки, обещание непременно рассказать о калифорнийских приключениях женщинам, и поведать перспективы сотрудничества с КША в торговле и промышленности.

К полуночи заученные фразы набили оскомину, но наконец-то консула представили всем присутствующим. Юсуповы мягко отогнали стаю товарищей[11], закружившуюся в зале по сложным схемам, которые только на первый взгляд казались броуновским движением[12].