Дети Революции (СИ)

Обсуждая по пути достопримечательности Москвы, в коих местная уроженка разбиралась немногим хуже профессионального экскурсовода из двадцать первого века, подкатили к немецкому ресторанчику.

Небольшой, семейного типа, на дюжину столиков. Похвастаться высокой кухней ресторанчик не мог, владельцы брали домашней атмосферой и уютом. Всё очень по семейному, будто пришёл в гости к друзьям.

— Забавно, — констатировал Алекс, когда официант отошёл, — только сейчас понял, что женщины в русских ресторанах почти и не бывают, тем паче в трактирах.

— Трактир для деловых встреч или извозчикам да мастеровым зайти наскоро перекусить, — пояснила Дарья, — женщины делами редко занимаются, а уж зайти в трактир — позорище великое. Значит, сама она настолько скверная хозяйка, что вынуждена по трактирам питаться. В русский ресторан тоже не совсем уместно, а вот немецкий или французский вполне. Чужеземную кухню даже хорошая хозяйка может не знать, допускается побаловать себя иностранщиной, особенно если кавалер приглашает.

— Сложно, но логика прослеживается, — кивнул Фокадан.

— У вас не так?

— Смотря где. У янки традиции зачастую ни на что ни опираются. Они ж по большей части отребье, потомки воров, сектантов, проституток и тому подобного скота.

— Разве это не пропаганда? — Округлила серые глаза женщина.

— Если бы, — хмыкнул Алекс, — почти все английские колонии с чего начинались? Прибыла кучка сектантов, которых даже в протестантской Англии видеть не хотели. Большая их часть обычно вымирала за несколько лет, хотя на тех благодатных землях нужно вовсе уж рукожопыми… простите, Дарья Никаноровна, вырвалось.

— Ничего, — милостиво простила женщина оговорку, — чай не девица, да и забавное словечко получилось. Продолжайте.

— Благодарю. Большая часть вымирала за несколько лет, что неплохо характеризует таких переселенцев. Закрепившиеся колонии получали статус у английской короны, после чего им начинали слать всякое отребье. Этакая каторга под присмотром сектантов. Затем белых рабов слали — обычно ирландцев, виновных только в том, что они ирландцы. Получалось кастовое общество, вроде как в Индии — брахманы из сектантов-первопоселенцев, воры и бродяги из числа англосаксов — кшатрии, шудры[10] из числа ирландцев и неприкасаемые негры и индейцы.

— Страсти какие, — искренне сказала женщина, — а если колония не английская изначально? Англичане голландские колонии захватывали, немецкие, шведские.

— Запутанней выходило и не так мерзко, но тоже ничего хорошего. Так же кастовость, белые рабы… подробностей приводить не буду, нам уже еду несут. Но поверьте, англичан есть за что ненавидеть.

За едой Дарья с юмором рассказывала о подопечных, и Алекс понял, что фактически надзирательница выполняет функции школьного психолога. Утешить, объяснить что-то, изредка сверкнуть глазами и сказать: Я вами недовольна. В вовсе уж редких случаях — запись о ненадлежащем поведении в журнал или записка родителям.

— Обычные дети: мелкие пакости, недопонимание, невнимательность на уроках, изредка лень. Коллектив у нас хороший, фрау Штайнмайер, несмотря на все свои чудачества, дама очень славная. Дисциплина не палочная, а всё больше на сознательность опирается. Самое страшное — провиниться перед директором. Та голоса не повышает, не стращает, но стыдобища! Фрау Штайнмайре подобные лекции переносит ещё хуже, чем провинившийся ученик, а когда такое неподдельное участие видишь, ещё горше становится.

— Сталкивался, — кивнул попаданец задумчиво, вспоминая свою первую учительницу. Татьяна Александровна Черноскутова, у которой он учился в младших классах, стала для него эталоном Учителя.

* * *

— О чём думаешь? — Поинтересовалась Дарья несколько часов спустя, когда они уже лежали в постели. Русые волосы разметались по подушке, округлая грудь стыдливо прикрыта одеялом.

— Хороша! — Искренне сказал Алекс, любовавшийся женщиной, — думаю? Сейчас о тебе, немного о нас.

— Никаких стратегических планов для нас нет, — мягко сказал женщина, — замужем была, больше не хочу.

Фокадан, который и не думал переводить отношения в такую плоскость, только кивнул молча, сильно удивив Дарью. По всем канонам, любовник в такие моменты обязан если и не предложить руку и сердце, то хотя бы сделать намёк, что думает об этом. Даже в случае, когда оба не горели желанием вступать в брак. Условности…

— Ты понимаешь, — удивлённо сказал женщина, вглядываясь ему в лицо, — действительно понимаешь!

— Чего не понимать-то? Ты взрослая, самостоятельная женщина, дети имеются… почему для себя не пожить?

— Верно, — с облегчением сказала она, — брак… ну его! У тебя ИРА, политика, войны — слишком много всего, не хочу. Два, может три года с тобой проживём хорошо, а потом снова куда-нибудь ускачешь, устранять несправедливости.

— Причинять добро и наносить справедливость, — пробормотал Алекс и любовница тихонечко засмеялась.