Дети Революции

Сам старейшина Фингалл предложил ему помощь. Какая-то часть Адама — та, что верила в сказки и мифы и в счастливый конец, та часть, что почти угасла во время его похода против человечества и вновь расцвела рядом с Блейк — эта часть его рассудка надеялась на то, что древний воин, встретивший рассвет охотников, сможет дать ему то, что вернёт Адаму былую силу. Даст ему возможность снова сражаться, не чувствуя напряжения в лёгких, стремительно накатывающей дурноты и усталости.

Но в этот раз, сказки и мифы разбились о реальность.

Советы старейшины были разумны. Были действенны. Они разочаровывали потому, что просто не были чудом — тем чудом, на которое надеялся Адам. Всего лишь изменение стиля боя — максимальная экономия движений. Оборонительные действия — пусть враг атакует первым, напарываясь на стремительные атаки стиля иайдо, пусть измотает себя, пытаясь найти брешь в его обороне. Затем, когда противник отвлечётся, проявит слабость или отступит — вдох чистого кислорода и серия стремительных атак, не прерывающихся ни на секунду, призванных вывести врага из строя за как можно меньшее время. После, снова отход в оборону и экономия сил. В коей-то мере, это компенсировало слабости Адама. Но это не делало его сильнее — наоборот, в их схватке с Блейк, она едва не вышла победителем. А когда-то, он мог победить и её, и Янг одновременно...

Адам понимал, что это временно. Что рано или поздно — после часов тренировок, с привычным клинком в руках, а не с тупым тренировочным мечом, он восстановит свои силы. Возможно, восстановит. Но эта слабость всё равно заставляла его молча сжимать зубы, изматывая себя тренировками, а после — бессильно сидеть на крыльце дома Янг, баюкая в руках рукоять Погибели и вспоминая такой привычный вес клинка в руках, порхавшего стремительной молнией.

Лезвие косы с треском вырвалось из груди предпоследнего беовульфа, поднимая его над землёй. Руби развернулась на месте, отбрасывая в сторону дымящееся тело твари. Последний из стаи зарычал, прижимаясь к земле и готовясь броситься на девушку. Винтовка Адама хлопнула, отрывая беовульфу ногу. Он сделал глубокий вдох, а затем направился к корчащемуся на земле зверю. Тот попытался огрызнуться, но Адам сделал шаг назад, уклоняясь от зубов и неловкого взмаха когтистой лапой, а затем пинком перевернул тварь на спину, тремя точными выстрелами перебивая ей лапы. Волкоподобное создание бессильно корчилось на земле под его ногами, клацая зубами и всё равно пытаясь достать Адама неработающими конечностями.

Руби подошла ближе, не сводя глаз с беовульфа и нахмурилась, опираясь на разложенную косу и сосредотачиваясь. Они простояли так несколько минут — Руби морщилась и сжимала кулаки, яростно щуря глаза на бессильного гримм. Адам молча осматривался по сторонам, держа на весу винтовку. Наконец, Руби устало выдохнула, отступая назад и отводя взгляд от беовульфа. Тот же пытался ползти по земле к ним, но не мог сдвинуться с места, лишь переваливаясь с боку на бок.

— Не получается. Пытаюсь, но... Проклятье, если бы я что-то помнила из того, как я сделала это тогда. Но...

Руби вздохнула, прикрывая глаза.

— Я лишь помню что жутко испугалась. И что у меня болели глаза и голова. Всё. Должно же быть ещё что-то...

Она поражённо опустила плечи.

— Не помню... Давай попробуем твой метод.

Адам молча кивнул, становясь с ней плечом к плечу. Затем, тихо заговорил:

— Посмотри на него, Руби. Посмотри внимательно.

Она подняла голову на скалящегося гримм. Адам продолжил.

— Посмотри и вспомни, Руби, что это за существо. Посмотри и пойми, в чём оно виновно.

Адам прервался, набирая в грудь воздух. Руби зябко поёжилась, всё так же не отрывая своего взгляда от беовульфа.

— Гримм. Бездумные, безмозглые создания. У них нет разума. У них нет эмоций. У них нет того, что делает нас живыми — всех нас. Фавнов. Людей. Животных. Всё что у них есть — лишь ненависть. Тупая, упёртая ненависть ко всему, что было построено нами. Ко всему, чем мы дорожим. К нам самим. Они ничто без этой ненависти — они даже меньше, чем ничто. Сама цель их существования — лишь ненависть к нам.

Прервавшись, Адам презрительно хмыкнул, осматривая лежащего гримм.

— Никчёмные создания. Но именно они виноваты в том, что мы живём в том мире, который есть сейчас. Именно они виноваты в том, что мы — люди и фавны, ютимся в укрытиях как крысы. В том, что мы грызёмся как крысы — за каждый безопасный клочок земли, за каждую кроху ресурсов — грызёмся за то, что должно по праву быть нашим!

Звук его голоса медленно возрастал, звеня между деревьями. Адам гневно сжал кулаки, с презрением глядя на беовульфа.

— Посмотри на него, Руби. Посмотри на тварь, чей род топит нас в нашей же крови! Посмотри на убийцу, что терзает нас с самого начала времён. Гора Гленн и деревня Коури, жертвы Великой войны и сотни, тысячи других — поселения, что были уничтожены! Жизни, что были оборваны! Сотни тысяч, миллионы невинных — погибших от когтей и клыков этих тварей! Миллиарды нерождённых детей, которые уже никогда не увидят свет нашего мира...