Дети Революции

— Может это звучит эгоистично, но когда я узнала их, то почувствовала облегчение. У меня снова появилась какая-то задача, цель моей жизни снова стала нормальной, а не просто — бить плохих парней в лицо и гоняться за прошлым. Так всё и началось. А потом... Потом...

Янг криво усмехнулась, шмыгая носом. Кали сделала шаг вперёд и положила руку ей на плечо. Девушка с благодарностью кивнула, делая глубокий вдох.

— А потом... Блейк — она во многом совсем не такая, как я. Она думает перед тем, как сделать, но порой, именно из-за этого не может решиться на действие. Она любит книги и тишину, любит наблюдать за другими, она всегда осторожна и очень упряма. А Адам — мы с ним похожи. Мы оба сначала действуем, мы злимся и, порой уступаем этой злобе, натворив то, о чём потом жалеем. Мы оба готовы на многое ради тех, кто нам дорог, мы оба выросли, считая, что именно мы ответственны за них... Мы... Да даже проявления у нас почти одинаковы — прими один удар, чтобы ударить вдвое сильнее. Я... Они...

Янг снова шмыгнула носом, часто-часто моргая и торопливо провела рукавом по глазам.

— Я люблю этих двоих, Кали. Вот и всё. Люблю, как свою семью.

Она снова провела рукавом по глазам, пряча от Кали лицо и слабо хихикнула.

— Ну вот, опять я расклеилась. Это всё от нервов, перед боем.

Кали с благодарностью сжала её плечо.

— Спасибо, Янг. Полагаю, это всё что я хотела узнать.

— Эй, — Янг подняла голову и слабо улыбнулась, — не за что. Это ведь помогло?

— Разумеется, — подтвердила Кали, — даже больше, чем ты думаешь.

Янг с улыбкой кивнула. Кали бросила на неё озорной взгляд.

— А теперь... Не подскажешь как пройти на крышу?

* * *

Её Блейк сидела на выступе брони атласского корабля. Пластина из прочной стали выступала из корпуса, словно плавник морского чудовища, проходя от выступа пилотской рубки, до самого конца, там, где начинался грузовой отсек. Она тихо сидела, подобрав ноги под себя и смотря в океанскую даль, едва заметно поводя ухом, прикрывая его от несильных порывов ветра, дующих вдоль берега.

Кали осторожно опёрлась рукой на броню корабля, поднимаясь из узкого, технического люка, ведущего наружу. Блейк вздрогнула, поднимая руку к ножнам за спиной и удивлённо нахмурилась, встречаясь взглядом с Кали. Та же осторожно встала на ноги, пробираясь по крыше, балансируя на броневых плитах и садясь рядом с ней.

— Мама? Что ты тут делаешь?

Кали прищурилась, вглядываясь в океан.

— Всего лишь хотела поговорить с дочерью.

Блейк тут же нахмурилась, с подозрением косясь на неё.

— Мам, если ты снова собираешься говорить обо мне и об Адаме, то...

— Неверно, — с усмешкой перебила её Кали, — я не собираюсь о нём говорить. Я хочу о нём послушать.

— Что? — Блейк непонимающе моргнула.

— После твоих слов мне и Гире, — Кали ненадолго замолчала, оглаживая рукав своего платья, — я решила, что он к тебе несправедлив. Я захотела услышать своими ушами о том, кем стал Адам. Я спрашивала многих, от твоих друзей и до директора академии. И честно говоря, Блейк, я всё ещё в затруднении.

— Неужели? — настороженно спросила Блейк. Кали усмехнулась, не обращая внимания на недоверчивость дочери.

— Из того, что мне рассказали... Из всех их слов, я вижу фавна, которого я знала — упрямого и гордого мальчишку. Мальчишку, чья гордость дорого стоила не только ему самому, но и всем вокруг него. Но ещё, я вижу полного незнакомца. Фавна, который смог завоевать лояльность не только других фавнов, но и людей. Самых разных людей, от простых охотников до наследницы корпорации Шни, до директора Академии. И честно говоря, мне тяжело сложить двух этих фавнов воедино. Может ты поможешь мне в этом?

Блейк повернулась к ней, сосредоточенно вглядываясь Кали в лицо, словно бы пытаясь понять, обманывает ли она или говорит правду. Кали встретила её взгляд не мигая, смотря прямо перед собой и спустя несколько секунд, Блейк расслабилась, принимая искренность её слов. Отвернувшись, она нахмурилась, вглядываясь вдаль, повернула голову, скользя взглядом по линии берега, по кострам и силуэтам людей и фавнов, собравшихся на побережье, вглядываясь в далёкую громаду их семейного особняка, в окнах которого всё ещё горел свет.

— В самом начале, Адама легко было полюбить, — внезапно произнесла она, — ты помнишь, каким он был. Помнишь его слова, его искренность — я думала, что он говорит правду. Многие думали. Мне казалось, что он — живое воплощение справедливости. Что он и только он знает, как надо. Но...

Она прервалась, грустно усмехаясь.