Дети Революции

Блейк отдалялась от него всё дальше и дальше, а он, увлечённый своей борьбой, даже не заметил этого! Хуже того, он не заметил бы этого до самого конца, до того момента, пока она не решилась бы оставить его, бросить всё то, что было её жизнью! И всё из-за него.

Быть может, если бы ему удалось поговорить с ней, всё было бы иначе. Быть может, ему бы удалось убедить её, что не бывает войны без жертв, что нельзя изменить мир, не испачкав руки в чужой крови, что корпорации и политики, укрепившиеся в обществе словно сорная трава, не уйдут со своих позиций без отчаянного боя... Быть может, тогда всё было бы иначе.

Теперь он был бессилен что-то поменять. Уже бессилен.

Блейк уже определилась со своим решением. Даже если он не возьмёт её на операцию, даже если он запретит ей уходить, даже если наступит на свою гордость и станет умолять её остаться с ним, Блейк всё равно, рано или поздно, но покинет Белый Клык.

Это Адам понимал точно. Он, в конце концов, хорошо её знал. А затем он придёт за ней и будет пытать её на глазах её лучшей подруги.

Ему хотелось снова назвать это видение ложью, отбросить его как бред, как помутнение рассудка. Но он слишком хорошо себя знал. Сейчас? Сейчас да, Блейк была в безопасности от его гнева. Но потом... После нескольких месяцев без неё, после многочисленных донесений о том, что Блейк бросила своих братьев, обернулась против них, забыла все жертвы, что они принесли на благо революции... Он мог понять, чем руководствовался тот, другой Адам. Меньшего отвращения подобному бесчестью это не вызывало.

Лезвие клинка тускло сверкнуло в темноте шатра и стол, лишённый ножек, рухнул на пол, рассыпая карты, документы и донесения.

— Шни! Дочь тирана! Она стала Блейк лучшим партнёром чем ты, — с горечью прошептал он, — так ты ценишь свою клятву Гире, Адам?

Некоторое время он смотрел невидящим взглядом на рассыпанные по полу бумаги. Затем, раздражённо фыркнув и покачав головой, опустился на колено и, собрав их в аккуратную стопку, положил на столешницу. Потратив пару минут, чтобы одеться — красная футболка, брюки, чёрный тренч, ботинки, маска — и закрепив Багрянец на поясе, мужчина вышел из шатра, отбросив рукой тканевую занавеску: весна была на удивление тёплой, и несколько дней назад бойцы Белого Клыка с радостью перешли на летнее обмундирование.

Он миновал общие шатры, в которых отдыхали бойцы, кивком поприветствовал часовых, стоящих у шатров с оружием наизготовку, вдохнул носом запахи с кухни и покачал головой — думать лучше всего было на пустой желудок. Остановившись у просторного тента, рядом с которым располагались несколько крытых контейнеров, Адам несколько раз стукнул по деревянной опоре и вошёл внутрь.

Единственный постоялец складского тента — пожилой фавн с морщинистым, сухим лицом отложил в сторону дробовик, ствол которого ещё секунду был направлен на вход.

— Адам, — констатировал старик скрипучим голосом, — я-то думал, что выдал всё, что нужно для следующей вылазки.

— Планы изменились, — ответил Адам, замолкнув на некоторое время.

Как говорилось в том, чужом мире: "Не можешь предотвратить — возглавь".

— Блейк отправляется в дальнюю ходку.

— Хм, — кладовщик заинтересованно склонил голову, махнув чешуйчатым, крокодильим хвостом, уходящим в проделанный в брюках разрез, — насколько долго?

— Пара недель, в городе, — вступительные экзамены в Бикон начнутся примерно через несколько дней. Остальное — на всякий случай.

Покивав головой, кладовщик встал и засуетился, собирая в рюкзак различные припасы и тихо бормоча себе под нос.

— Патроны, девять миллиметров... Прах, огонь, земля, лёд, по четыре унции. Мелочь для привалов. Солдатские пайки. Льены...

— Выделю из своих, — вмешался Адам.

Старик довольно кивнул, посмотрел на набитый рюкзак, взглянул на Адама и, улыбнувшись своим мыслям, наклонился и достал из-под полки три консервных банки.

— Консервированная сёмга, — заговорщически сообщил он Адаму, — пусть девочка себя побалует.

— Спасибо, — осторожно принял Адам рюкзак из старых рук.

— Эй, — наморщив нос, кладовщик снова уселся за свой столик, шелестя страницами учётной книги, — мы тут все надеемся, что у вас всё снова устроится. Такая ладная пара, вы двое.

Адам недовольно уставился на старика. Тот же, совершенно не обращая внимания на взгляд своего командира, лишь улыбнулся, оскалив зубы.

Нахмурившись на вопиющую недисциплинированность старого Бруно, Адам застегнул молнию рюкзака.

— Судачите о личной жизни командира вместо того, чтобы исполнять свой долг?

Бруно лишь захихикал:

— Долг здесь и никуда не убежит. Да и не переживай — поживёте недельку-другую друг от друга подальше, всё у вас и утрясётся. Я тебе железно говорю, с позиции, так сказать, опыта прожитых лет!

В ответ Адам лишь хмыкнул и вышел из шатра.

Вновь пройдя через лагерь, он тихо поприветствовал часового, охраняющего узкую тропу, ведущую вглубь леса.