Дети с улицы Бузотеров

«…И НОЧЬЮ СТОЮ ТАМ ОДНА У ОКОШКА…»

Потом Лотта была одна. Тетушка Берг принесла ей обед. Лотта подняла наверх корзину, и там снова лежали бутылочка лимонада, и две соломинки, и холодная свиная фрикаделька.

— Не хуже, чем у Нюманов, — сказала Лотта своему Бамсе.

Когда она поела, она снова вытерла пыль со своей мебели. Затем, стоя у окошка, смотрела в сад Нюманов. Юнас и Миа Мария играли там с папой в крокет. Все яблоневые деревья цвели, и Лотте казалось, что они похожи на большие букеты. Это было так красиво!

— Играть в крокет — весело, — сказала Лотта своему Бамсе. — Хотя и не так весело, как иметь свое собственное домашнее козяйство.

Вскоре начало смеркаться. Тогда папа, Юнас и Миа Мария пошли в свой дом желтого цвета. Лотта вздохнула. Смотреть было больше не на что.

Она долго еще выглядывала из окошка, а тем временем с хлам-чердаком тетушки Берг случилось нечто неожиданное для Лотты. Там стало совершенно темно, и, обернувшись, она это увидела. Мрак сгустился в углах, он лежал там черным покровом. И он подползал все ближе к комнате Лотты, так что скоро осталось всего лишь одно маленькое пятнышко у окошка.

— Лучше нам лечь, потому что скоро мы ничего не увидим, — сказала Лотта своему Бамсе.

Она поспешила уложить Виолу Линнеа в кукольную кроватку, а Бамсе — в детскую кровать. Затем сама залезла туда и легла рядом с Бамсе, натянув одеяло на нос.

— Не то, чтоб я боялась, когда темно, — сказала она, — но мне кажется, что это жутко печально.

Она вздохнула несколько раз, потом села и стала вглядываться в темноту.

— Ух, — сказала Лотта и снова залезла под одеяло, крепко прижав к себе Бамсе. — Теперь, верно, Юнас и Миа Мария тоже лежат в кроватях. И к ним приходят мама с папой и желают спокойной ночи. Но только не мне…

Лотта вздохнула. И это было единственное, что нарушило тишину на чердаке; в остальном все было тихо-претихо. «Не должно быть так тихо», — подумала Лотта и поэтому запела:

И вот прихожу я в свой маленький дом,
И ночью стою там одна у окошка…

Но потом смолкла и снова вздохнула. А затем попробовала спеть еще раз:

И вот прихожу я в свой маленький дом,
И ночью стою там одна у окошка…

Однако дальше бедняжка Лотта петь не смогла, она только горько плакала. Но снизу по лестнице уже поднимался папа и пел:

И зажигаю свою свечу, бум-бом,
И нет у меня никого, кроме кошки.

Лотта еще горше заплакала.

— Папа, — крикнула она, — я хочу хотя бы кошку!

Тогда папа вытащил Лотту из кроватки и крепко обнял.

— Знаешь что, Лотта, — сказал папа. — Мама дома так горюет, может, ты переедешь домой хотя бы к Рождеству?

— Я хочу переехать домой чичас же! — закричала Лотта.

И тогда, взяв на руки и Лотту, и Бамсе, папа перенес их в дом желтого цвета — к маме.

— Лотта переехала домой! — закричал папа сразу же, как только они вошли в прихожую.

Мама сидела у камина в общей комнате. Протянув к Лотте руки, она спросила:

— Это правда? Ты в самом деле переехала домой, Лотта?

Лотта бросилась в мамины объятия, а слезы так и брызнули у нее из глаз.

— Я буду жить у тебя всю жизнь! — плача, сказала Лотта.

— Это просто замечательно! — обрадовалась мама.

Затем Лотта долго сидела у мамы на коленях, и только плакала, и ничего не говорила. А в конце концов произнесла:

— Мама, у меня теперь другой белый джемпер, который мне подарила тетушка Берг. Верно, здорово?

Мама ничего не ответила. Она молча смотрела на Лотту. Тогда Лотта, опустив глаза, пробормотала:

— Другой джемпер я разрезала, и я хочу сказать: «Прости меня за это!» — но не могу…

— А если я тоже скажу: «Прости»? — спросила мама. — Если я скажу так: «Прости меня, малышка Лотта, за то, что я столько раз глупо вела себя с тобой!»

— Да, тогда я смогу сказать: «Прости!» — обрадовалась Лотта.

Обвив руками мамину шею, она изо всех сил обняла ее, повторяя:

— Прости меня, прости, прости, прости!

Затем мама отнесла Лотту в детскую и положила в собственную ее кроватку, в которой были и простыня, и розовое одеяло, из которого Лотта обычно выдергивала нитки, когда ложилась спать. Папа тоже пришел, и оба они — и мама, и папа — поцеловали Лотту и сказали:

— Спокойной ночи, любимая малышка Лотта!

А потом они ушли.

— Какие они добрые! — сказала Лотта.

Юнас и Миа Мария уже засыпали, но Юнас сказал:

— Я так и знал, что ты и на ночь там не останешься.

Тогда Лотта ответила:

— Зато я буду там целыми днями играть. А если ты и Миа Мария будете бить моего Бамсе, я выпорю вас обоих, так и знайте!

— Плевать нам на твоего старикашку Бамсе! — сказал Юнас.

И тут же заснул.

Однако Лотта еще некоторое время не спала и напевала себе под нос:

И вот прихожу я в свой маленький дом,
И ночью стою там одна у окошка,
И зажигаю свою свечу, бум-бом,
И нет у меня никого, кроме кошки…