Дети с улицы Мапу

Отбежав подальше, Шмулик остановился и перевел дух. Только теперь почувствовал он со всей остротой жгучую боль в бедре. Дрожащей рукой отер пот с лица и прижал руку к сердцу. Дышать тяжело. Слабость охватила его, вот-вот упадет...

Но он вспомнил об Этеле, жизнь которой зависит от бутылки молока, что у него в руке. Прислонился на минутку к стене дома, набрал полной грудью воздух... До дома осталось каких-то триста метров, но идти было трудно. Он тащится из последних сил, цепляясь за стены домов, и добирается, наконец, до своего двора.

Мать дремлет, сидя на краю кровати, рядом с Этеле.

- Мама, принес молоко!

Мать открывает глаза, и у нее вырывается испуганный крик: Шмулик!

- Мама, я немного ранен... в ногу... Но это не страшно.

Мать не сказала ни слова, только обняла и прижала его к груди. Потом разорвала рубаху, приготовила бинт, промыла и перевязала рану. Шмулик лег, а мать принялась поить Этеле. Девочка уснула со слабой улыбкой на посинелых губах. Спустя несколько минут заснул и Шмулик.

Проснулся он от плача. Плакала Ханеле. Девочка сидела на краю кровати, и сквозь порванную рубашонку видно было ее трясущееся тело.

- Что ты плачешь, Ханеле? - спросил Шмулик.

Его сердце сжалось. Он повернул голову к больной. Мать сидит на полу рядом с кроватью, опустив голову на руки. Лицо Этеле белое, удивительно спокойное и тихое, глаза закрыты.

- Мама, - прошептал Шмулик, - мама. Он попытался слезть с постели, но не смог пошевелить раненой ногой.

Мать повернула к нему голову и сказала:

- Тише, Шмулик, Этеле в нас уже не нуждается...

ХАНЕЛЕ ВЫХОДИТ ИЗ ГЕТТО

Прошло три недели, и рана Шмулика начала заживать. Пока он был вынужден оставаться дома вместе с Ханеле. Иногда они проводили. целые дни, зажатые между двух стен. Ханеле часто плакала от голода и жажды. Тогда Шмулик выползал из убежища, волоча больную ногу, и приносил ей воды или корку хлеба, которую мать отделяла от своей порции.

Однажды вечером мать вернулась очень усталой, с покрасневшими глазами.

- Опять что-то будет, - сказала она сдавленным голосом.

Вечером Шмулик встал, обмотал ногу в оделся.

- Ты куда?

- Выйду посмотрю.

- Нечего смотреть! Ночью к забору придет Стася Гирене. Помнишь, когда-то она у нас работала. Когда родилась Ханеле. Они купили участок на берегу Вилии. Постараюсь уговорить ее, чтобы взяла отсюда Ханеле.

- Я пойду с тобой.

Было около полуночи. Шмулик заснул не то сидя, не то прислонившись к стене. Скрип двери разбудил его. Вскочив, он побежал за матерью. Догнал ее уже в конце улочки. Шли молча, прижимаясь к стенам домов.

Ходить так поздно по улицам гетто запрещалось. К счастью, небо было покрыто тучами, и все гетто погружено в темноту. Никто их не заметил, и они добрались до назначенного места у забора.

По ту сторону забора виднелась фигура человека.

- Коган? - послышался шепот.

- Да, Стася.

- Кто это рядом с вами?

- Разве не узнаешь? Сын мой, Шмулик.

- В такие времена нужно быть очень осторожным.

По обе стороны забора замолчали. Затем литовка протянула руку.

- Принесла вам хлеба.

- Большое спасибо, Стася.

Опять молчание. Наконец мать собралась с духом:

- Стася, хочешь спасти человеческую душу? Ты ведь католичка. Ваш Бог, Иисус, велел жалеть даже врагов.

- А что я могу сделать? Немец хозяин в стране.

- Ты можешь, можешь спасти, если захочешь. Возьми к себе мою Ханеле.

Стася отпрянула, будто ужаленная змеей.

- Езус Мария ! Что ты говоришь ? Еврейский ребенок! Я еще хочу жить.

- Стася, все мы хотим жить. У вас теперь свое хозяйство, разбогатели за время войны. Бог вам помог. Помоги и ты мне. Вы уезжаете далеко. Никто там не знает ни тебя, ни твою семью.

Скажешь, что Ханеле твоя дочь, племянница, сирота, как хочешь...

- Нет, нет. Езус Мария! Боюсь, станет известно. Немец все знает, от него не скроешь.

- Стася, слушай, не даром возьмешь мою дочку. У меня еще остались золотые часы с цепочкой. И шубу меховую отдам тебе. И если останемся в живых, хорошо отблагодарим. Не вечно ведь будет война.

Видно было, что Стася размышляет, взвешивает.

- Нужно с мужем посоветоваться. Завтра дам ответ. Не так это просто. Кто-нибудь может донести.

- Скажешь, что она твоя дочь...

- Завтра, завтра.

Стася исчезла в темноте.

Через две недели Стася появилась возле забора: она согласна взять Ханеле.

* * *

На гетто обрушилась неделя ужаса. На стенах наклеены желтые, режущие глаз объявления: жители нижеперечисленных улиц обязаны собраться в таком-то часу на площади возле ворот; они будут переведены в другое место.

За нарушение приказа - смерть для самого нарушителя и всей его семьи.

... В другое место... Смысл этих слов абсолютно ясен. Всю неделю сидела госпожа Коган с детьми в своем тайнике.

Однажды ночью уже думали, что пришел конец. Через стенку слышали топот кованых сапог по полу, удары палок и кулаков в стены, грохот передвигаемой мебели, литовскую ругань.

Сквозь дырочку в наружной стене тайника, которую проткнул гвоздем Шмулик, когда сидел там раненый, дети видели, как местные полицаи вместе с двумя немцами вытаскивают из соседних домов людей,