Дети с улицы Мапу

— Я пойду с тобой.

Было около полуночи. Шмулик заснул не то сидя, не то прислонившись к стене. Скрип двери разбудил его. Вскочив, он побежал за матерью. Догнал ее уже в конце улочки. Шли молча, прижимаясь к стенам домов.

Ходить так поздно по улицам гетто запрещалось. К счастью, небо было покрыто тучами, и все гетто погружено в темноту. Никто их не заметил, и они добрались до назначенного места у забора.

По ту сторону забора виднелась фигура человека.

— Коган? — послышался шепот.

— Да, Стася.

— Кто это рядом с вами?

— Разве не узнаешь? Сын мой, Шмулик.

— В такие времена нужно быть очень осторожным.

По обе стороны забора замолчали. Затем литовка протянула руку.

— Принесла вам хлеба.

— Большое спасибо, Стася.

Опять молчание. Наконец мать собралась с духом:

— Стася, хочешь спасти человеческую душу? Ты ведь католичка. Ваш Бог, Иисус, велел жалеть даже врагов.

— А что я могу сделать? Немец хозяин в стране.

— Ты можешь, можешь спасти, если захочешь. Возьми к себе мою Ханеле.

Стася отпрянула, будто ужаленная змеей.

— Езус Мария! Что ты говоришь? Еврейский ребенок! Я еще хочу жить.

— Стася, все мы хотим жить. У вас теперь свое хозяйство, разбогатели за время войны. Бог вам помог. Помоги и ты мне. Вы уезжаете далеко. Никто там не знает ни тебя, ни твою семью.

Скажешь, что Ханеле твоя дочь, племянница, сирота, как хочешь…

— Нет, нет. Езус Мария! Боюсь, станет известно. Немец все знает, от него не скроешь.

— Стася, слушай, не даром возьмешь мою дочку. У меня еще остались золотые часы с цепочкой. И шубу меховую отдам тебе. И если останемся в живых, хорошо отблагодарим. Не вечно ведь будет война.

Видно было, что Стася размышляет, взвешивает.

— Нужно с мужем посоветоваться. Завтра дам ответ. Не так это просто. Кто-нибудь может донести.

— Скажешь, что она твоя дочь…

— Завтра, завтра.

Стася исчезла в темноте.

Через две недели Стася появилась возле забора: она согласна взять Ханеле.

* * *

На гетто обрушилась неделя ужаса. На стенах наклеены желтые, режущие глаз объявления: жители нижеперечисленных улиц обязаны собраться в таком-то часу на площади возле ворот; они будут переведены в другое место.

За нарушение приказа — смерть для самого нарушителя и всей его семьи.

… В другое место… Смысл этих слов абсолютно ясен. Всю неделю сидела госпожа Коган с детьми в своем тайнике.

Однажды ночью уже думали, что пришел конец. Через стенку слышали топот кованых сапог по полу, удары палок и кулаков в стены, грохот передвигаемой мебели, литовскую ругань.

Сквозь дырочку в наружной стене тайника, которую проткнул гвоздем Шмулик, когда сидел там раненый, дети видели, как местные полицаи вместе с двумя немцами вытаскивают из соседних домов людей.

Каждый раз, когда мать пыталась объяснить Ханеле, что она должна уйти к Стасе, девочка начинала плакать. Но этой страшной ночью, когда они, наконец, смогли выйти из убежища, она не стала отказываться. Мать надела на нее последнюю оставшуюся шерстяную одежду, закутала в теплый платок, завязала в узелок немного белья, и все втроем отправились в назначенное место. Шмулик должен был стоять на страже и в случае опасности подать знак. За забором их ждал Ионас Гирис, муж Стаси. Одетый в полушубок из овчины, с теплой шапкой, надвинутой на глаза, он был похож на разбойника.

В последний момент Ханеле вцепилась своими маленькими пальчиками в одежду матери ж не хотела отпустить. У литовца лопнуло терпение. Он с силой оторвал дрожащие ручонки Ханеле от платка матери и исчез вместе с ней во мгле. (по данным еврейского музея в Литве (Вильнюс) литовцами было спасено прим. 3000 евреев — спасателей было пр. 2600 ldn-knigi)

За забор, в гетто

Свыше месяца прожили Шуля с матерью в доме Паулаускасов. Каждый день отправлялся плотник в город — разузнать новости, и каждый день возвращался он помрачневшим: евреев вытаскивают из домов, ловят на улицах и увозят неизвестно куда.

Однажды он принес новость: всем евреям Ковно приказано оставить город и перебраться в пригород Слободку, где создается гетто. Госпожа Вайс подумала: может, это к лучшему? Соберут всех в гетто и оставят в покое.

— Может быть, — вздохнула Маре Паулаускене, — один Бог знает.

Госпожа Вайс решила пойти в гетто. Хозяйка дала ей с собой продуктов: хлеб, творог, масло, яйца, две полотняные рубашки и проводила до ворот.

— Храни вас Господь, — сказала Маре, утирая слезы.

Госпожа Вайс обняла и расцеловала ее. В ее глазах тоже блестели слезы.

— Дай Бог, чтобы я смогла когда-нибудь отплатить вам за все добро, которое вы нам сделали!

Паулаускас пожал ей руку и добавил:

— Если будет плохо, мой дом для вас всегда открыт. Кусок хлеба для всех найдется.