Дети сакморов

А доподлинно известно вот что: Любанин, уходя от погони, пересёк лесополосу и выскочил аккурат к московской кольцевой автодороге.

На которую и выбежал, от страха совсем уже ничего не понимая.

Первым, объезжая безумного пешехода, кувырнулся на мокрой дороге огромный китайский джип. Кувырнулся – и по водяной смазке полетел вперёд, сбивая ограждение.

Вслед за ним, но по другой траектории (вправо и под откос) полетела белая «Мазда». И красный «Форд Куга» – вслед за ней.

А огромный китайский джип, метров через пятьдесят вылетев на встречную полосу, ударил в бок и повалил микроавтобус.

А уж микроавтобус, на боку и с хвостом искр проехав вперёд, догнал и ударил бензовоз.

Бензовоз-то огоньку и добавил. Выдал как мог. Потому что топливная цистерна разбитая и деформированная всё содержимое своё прямиком слила на асфальт. На все ряды и полосы сразу.

От искр бензин и вспыхнул.

Одного из летунов, что закружились было над местом аварии, высматривая жертву, поджарило сразу. Завопил он, задымился и упал прямо перед ошалевшим хозяином «Форда», который, ногой выбив деформированную дверь, с трудом выбрался из машины.

Второй летун, обойдя огонь (хотя и зацепив при этом вытянувшийся в его сторону край пламени), не рассчитал траекторию и ударился о бетонный столб. Выругавшись грязно на неведомом землянам языке, упал он на землю, при падении потеряв сознание.

А третий, самый осторожный, спустился потихоньку в сторонке. И, стоя так в стороне от суеты, выжидал подходящего момента.

Да что-то он не наступал.

Сначала метались все, то к машинам подбегая, то от огня прыгая. Потом огонь до покорёженных машин добрался, бензобаки рваться начали. Все полосы в пробке встали.

Толпа у обочины собираться стала. Шум, грохот, гам со всех сторон.

И вроде… Под руки повели избитого мужика какого-то, землёй с головы до ног перепачканного.

Оживился летун, руки вперёд было вытянул.

Но тут замигало что-то вдали. Потом и ближе замигало. Ругнулась милицейская крякалка.

И пропал куда-то земляной. Увели его прочь.

У третьего летуна задрожала челюсть. Досадно было упускать добычу.

Можно было бы, конечно, и бойню устроить. Прямо тут. С огоньком.

Но не велела госпожа режим маскировки нарушать. Её приказ – закон.

Космический!

Так что…

Выждал летун ещё немного.

Дождался, пока пожарные огонь пригасят.

Погибшего товарища подхватил…

– Ты куда? – крикнул ему вслед пожарный.

– А ну, стоять! Положь труп на место! – крикнул полицейский, лихорадочным движением запихивая листы протокола за пазуху.

…подхватил и второго, что валялся без сознания на обочине.

Ногой отпихнул сунувшегося было к нему гаишника, да так, что тот, бедняга, шагов на пять отлетел и отключился, ударившись затылком об асфальт.

Подхватив товарищей, мёртвого и ещё живого, резво побежал третий в сторону леса.

И пропал, будто и не было его.

3.

– Забыл представиться…

Электричка прогремела по мосту, зеленовато-бурая Ока в широких камышовых зарослях промелькнула где-то внизу, серые ивы прощально махнули ветвями.

Сергей и работодатель его, дух неба и земли, второй уже час ехали прочь от Москвы, куда-то, судя по всему, в коломенские или даже рязанские дали, но куда именно – Сергею было неведомо.

Сел он в эту электричку, выполняя категорические требование духа, а для чего сделал он это и за какой такой надобностью дух потащил его прочь из Москвы, то Сергей не знал, да и вопросами разными, честно говоря, не очень-то и задавался.

Вот., кстати, говоря, и имя у своего работодателя забыл спросить.

Нет, вы не подумайте. Сергей вовсе не слабоумный какой был…

Почему был? Забегая вперёд, заглядывая, так сказать, в скрытое от взора читателя туманное будущее можно сказать (по большому секрету, разумеется), что Сергей не только был, но он и есть сейчас и, смею заметить, будет и ещё пребывать в нашем вами мире, не покидая его для путешествий в иные миры и пространства ещё много, много лет.

Так вот, Сергей в иные, более лёгкие и счастливые для него времена, был человеком вполне себе сообразительным, любознательным и компанейским. Из тех людей, которых на мякине не проведёшь. Может, на чём другом и проведёшь, но уж на мякине – никогда!

Потому в иные, более счастливые времена, он бы, конечно, имя работодателя непременно разузнал бы. Как пить дать!

И выяснил бы, что там за бизнес у него, велика ли контора, исправно ли зарплаты платят, в конверте её дают или ещё как, не штрафуют ли по делу и без дела, и нет ли подводных камней каких.

И, конечно, узнал бы, что это за работа такая и почему за неё плата такая большая, и не придётся ли чего такого делать, за что и жена родная, и не менее родное государство по головке не погладят.

В общем, много чего узнал бы. Вопросов бы много задал, и все – по существу.

Но долгая безработица подкосила душевное здоровье, и затуманила разум, и все чувства ослабила до крайности. Видимо, и чувство самосохранения.

И охватившее его безразличие выросло, как видно, да таких небывалых размеров, и такую обрело над ним власть. что уж, как видно, было ему решительно всё равно, с кем ехать, куда и зачем.

Лишь оборвать опостылевшее домоседство.