Дети сектора

Росс попытался. Сосредоточился на дороге, насколько смог, но стоило подумать о вымирании человечества, смерти Кота, симпатичной девушке Яне, как он заставлял себя считать измененных за рулем. Их было все больше. Скоро они на фуры пересядут, и тогда – беда! Неизвестно, выдержит ли БТР столкновение с тягачом.

Росс выжал педаль газа и как раз изгнал из головы все мысли, когда защелкал передатчик.

– Прием. Как слышно? – проговорили, не представившись.

– Слышимость нормальная, – ответил Росс.

– Что у вас? Вы единственный экипаж вне зоны контроля.

– Зомби умнеют, пытаются водить машины. Скоро научатся, и тогда нам конец, и сыворотке вашей тоже.

– Вы по Питерской движетесь?

– Да, пока даже до Волоколамска не добрались – дороги загромождены машинами…

– Продолжайте движение. Высылаем подмогу.

Ну почему не сделать этого раньше? Вот что надо было говорить: зомби умнеют, сейчас сожрут… Но все равно помощь не успела бы, и Кот умер.

– Нас спасут? – жалобно пробасил Цыпленок.

– Не знаю, – ответил Росс скорее себе, чем ему. – Теперь я ничего не знаю. Не уверен даже, живой ли я, сплю я или нет.

Новая Питерская трасса шла параллельно Волоколамскому шоссе, захватывая северные границы города. Фары БТРа выхватили из сгущающегося сумрака знак ограничения скорости и табличку «Волоколамск».

Последний раз Росс тут ехал полгода назад, тоже вечером. Город встречал его слепящим светом придорожных фонарей, а высотки издали казались светящимися гроздьями. Сейчас – тишина и мрак. Ни мерцания реклам, ни фар встречных машин.

Автомобили, управляемые измененными, проплывали серыми тенями. Черные заборы частного сектора, витрины редких магазинов, отражающих яркий, чужеродный свет фар. Многоэтажки – фасеточные монолиты, и в каждом окне движется осколок старого мира. Город-призрак, город-кладбище. Человек умирает, когда перестает биться сердце, город – когда его покидает последний житель.

В очередной раз Росс сосредоточился на дороге и приказал себе не впадать в унынье, но взгляд то и дело цеплялся за человеческие фигурки, ускользающие в темноту. Профессор задумчиво проговорил:

– Интересно, они сохранят человеческую форму? Если да, останутся ли у них органы?

– Какой анатомический у тебя интерес, – отрезал Росс и притормозил: навстречу катилась фура с выключенными фарами. – Твою ж мать!

Росс выехал на обочину, боком БТРа зацепив витрину бутика, – стекло лопнуло, посыпались манекены и модные сумочки. Измененные начали бросать с балконов бытовую технику.

Вырулив на трассу, Росс перевел дух, а профессор сказал:

– Не знаю, как вы, я предпочту смерть. Представляете: ваше тело – уже не вы. Им управляет кто-то другой…

Росс на реплику не прореагировал.

Город остался позади, просторная трасса убегала вдаль, рассекая черную стену леса.

С полчаса ехали молча. Рычал двигатель, дребезжало оружие в салоне. Тишину нарушила Яна – склонилась к лобовому, держась за оба кресла, и прокричала прямо в ухо Росса:

– Смотри, в небе, над дорогой – светящаяся точка! Уж не за нами ли?

– Звезда зажглась, – не глядя, ответил Росс.

Однако звезда увеличивалась, то пряталась за ели, то выглядывала снова. Гинзбург совсем не по-профессорски сжал кулаки, уставившись на нее.

– Мне это не нравится, – проговорил Росс, вспоминая седого мужика с тесаком. – Люди связались бы с нами. Гашу свет и останавливаюсь.

Воцарилась гробовая тишина, Росс слышал биение собственного сердца, а точка приближалась. Вскоре можно было разглядеть корпус вертолета.

Глава 5

По пути в оружейный склад Данила поймал себя на мысли, что пока все складывается наилучшим образом. Надо телепортироваться к генератору Корабля и попытаться его разбить, но вчетвером прорваться к ближайшему телепорту нереально – карантинный отсек кишит хамелеонами. Теперь же отряд пополнился змееглазыми, а они грамотные бойцы.

Остается правильно вооружить их, разработать стратегию и, не медля, отправляться крушить генератор, потому что хамелеоны стягивались к деревне – видимо, хотели взять людей измором. Чем дольше тянуть, тем больше их будет и тем сложнее прорываться к телепорту.

Оружейный склад союзников располагался на третьем этаже половинчатой пирамиды, в просторной, совершенно темной комнате. Первым вошел змееглазый с косами – свет факела озарил помещение и отразился в сотнях блестящих лезвий, не знающих коррозии.

Данила отодвинул его плечом и нахмурился. Холодное оружие – не совсем его специализация.

Современному спецназновцу крайне редко приходится пользоваться холодным оружием. Лучший нож спецназовца – мультитул с кучей инструментов, там и отвертка, и плоскогубцы, и шило, и много лезвий на все случаи жизни. Носят с собой, конечно, и обычный нож – не будешь же тем клинком, которым вспарывал кому-то брюхо, колбасу резать или масло на хлеб мазать. Боевые же ножи каждый выбирает себе сам, от «Ка-Bar’a» и до «Эпплгейта», пренебрегая штатным штык-ножом от АК, неудобным ломиком из плохой стали.