Дети сектора

Росс успел среагировать: вскочил и ткнул ее в шею. Нормального человека такой удар вырубил бы, дамочка же пошатнулась и развернулась к Россу, растопырила руки-ноги и захромала к нему. Психоз? Почему она не упала?

– Лена, твою мать! Ты что творишь? – бормотал Кошкин, вынимая пистолет.

Росс не спешил драться с дамой, пытаясь понять, что с ней. Походка разболтана, движения раскоординированы, зрачки расширены… Она наркоманка? Не похоже, он вырос в наркоманском районе и безошибочно определял наркоманов в толпе. А если рукой поводить у нее перед носом? Не реагирует. А если в сторону метнуться?

Росс отскочил вдоль стены к выходу. Дамочка тотчас о нем позабыла и сосредоточилась на следователе. Раскосые глаза Кошкина округлились, пистолет (боевой «макаров») в его руках дрожал.

– Елена! Стой на месте. Еще шаг – и я стреляю!

Ужас Кошкина передался Россу. Вот она, неправильность – в этой женщине. Чуждая, леденящая душу неправильность. Взрослый мужчина, который наверняка видел смерть, пасует перед ней, как мальчишка.

Росс не стал ждать, пока следователь выстрелит, подкрался к женщине сзади, выкрутил ее руку, сдавил пухлое запястье, рассчитывая выбить нож. Хрустнул локоть, рука неестественно выгнулась, но пальцы не разжались.

Да она боли не чувствует! Наманикюренные пальцы свободной правой руки впились в ветровку Росса. Женщина не лягалась и не стремилась отбиться. Похоже, она задалась целью оцарапать его во что бы то ни стало.

– Что с ней делать? – спросил он у Кошкина; тот помотал головой:

– Я вызвал подмогу, но почему-то никто не спешит…

Снова распахнулась дверь, и влетел до полусмерти перепуганный молодой сержант, из тех, что везли Росса, с автоматом наизготовку.

– Отойди от зомби! – заверещал он, целясь в Росса и дамочку.

Пришлось рыбкой нырять под следовательский стол – автоматная очередь прошила сумасшедшую, несколько пуль пробило стекло. Росс поднялся возле Кошкина и вытаращил глаза: грудь и живот Лены заливала кровь, но секретарша продолжала идти, пуская розовую пену.

Сержант привалился к двери и, перемежая «отче наш» матом, вставлял патроны в магазин. Следователь методично разряжал обойму: три в грудь, контрольный в голову. От каждого выстрела женщина вздрагивала, но не останавливалась.

Росс засмеялся и потер ладонями щеки. Это неправда! Это какой-то дурацкий розыгрыш! На самом деле у женщина под одеждой – пакеты с краской! Ну не может человек остаться на ногах после, минимум, десяти выстрелов!

Человек ли?

Бред, сон, розыгрыш! Росс здесь, в хрустальном шаре здравого смысла, а эти шуты – вовне. Их движения плавны и неестественны. И дырка во лбу дамочки ненастоящая. Пора просыпаться, Росс!

Сержант справился с автоматом и разрядил обойму в секретаршу. Она наконец пошатнулась и рухнула.

Хрустальный шар треснул и брызнул осколками. Росс стоял возле стола следователя и не врубался в происходящее. В коридоре орали, визжали люди, грохали выстрелы.

– Что происходит? – прохрипел он.

– Они… там… по-повсюду, – захлебываясь дыханием, тараторил сержант – совсем мальчишка, рыжий и всклокоченный, его оттопыренные уши алели ломтиками помидоров, темно-желтые глаза выкатились, как у пекинеса, и держались, казалось, на честном слове.

Кошкин ошалел и замедлился. Даже говорил он тихо, неторопливо:

– Кто – они?

– Зо-зо-зо! – парень хватал воздух ртом, потом икнул и выдал: – Зомби! На-на-напали на отделение. На-на-надо прорываться.

В дверь ударили. Сержант уперся в пол ногами, спиной привалился к двери, закатил глаза, перекрестился и принялся читать молитву, его острый кадык дергался. Росс метнулся к парню, чтобы помочь, прислушался: больше никто не ломился, из коридора доносилось:

– Немедленно отпустите! Что вы делаете? Куда вы меня тащите?

Визжали женщины, кто-то матерился и стрелял из пистолета.

– Что делать будем? – обратился Росс к Кошкину. Тот сидел и раскачивался, упершись локтями в стол и сжав виски.

– За-за-за… – подал голос сержант. – Забаррикадируемся. Переждем.

Росс качнул головой:

– Нет. Надо прорываться. Они разделаются с людьми и возьмутся за нас. Мы долго не продержимся, тут даже воды нет. Кошкин, твою мать, хватит тупить!

Следователь вскинул голову: лицо у него было совершенно отрешенным, Росс даже подумал, что он тоже… Но Кошкин тряхнул головой и сделался прежним. Пришлось повторять:

– Бежим к выходу. У вас огнестрел – хорошо. Я вооружусь стулом и пойду на прорыв, а вы прикрывайте… Кошкин, холодное оружие есть? Хоть табельное, хоть… какое угодно.

– Нет, – ответил тот, заряжая «макарова».

– Не дайте им се-се-се… себя ранить… Заразить, – пробормотал сержант, заикаясь; он пунцовел, и веснушки на вздернутом носу проступали отчетливей.

– Вооружишься стулом, или мне послышалось? – спросил подобравшийся Кошкин.

Усмехнувшись, Росс взял стул за спинку и долбанул о стену, а потом доломал его на полу, выкорчевывая ножки. В итоге в его руках остались довольно длинные палки с гвоздями.