Дети Шини (СИ)

Якушин сначала откровенно маялся, что не может вот так просто сидеть, и что сойдет с ума в этом доме, если не будет ничем заниматься. А после, вдруг придумал заменить перегоревшие лампочки в тех местах, где мы ходим, на горящие там, где это почти не нужно. Я же вызвалась ему помогать.

Было приятно наблюдать как он серьёзно и старательно что-то делает. По природе своей он всегда был похож на нормального парня, даже когда ходил обросший. Тогда, как многие мальчики и к одиннадцатому классу часто оставались тощими и худосочными, типа Маркова. Может Якушин и не занимался никаким спортом, но и без него выглядел вполне спортивно.

Поверх белой, с длинными рукавами футболки на нем была очередная клетчатая рубашка, на этот раз синяя с красно-белыми полосами и те же спортивные штаны, в которых он тогда прибегал ко мне, из карманов торчали отвертки, чтобы снимать светильники.

Он лез на стремянку, выкручивал неработающую лампочку и отдавал мне, потом переходили к следующей. А пока это делал, то рассказывал, что привык к тому, что в Москве у него и минуты свободной нет. С утра мчится в колледж, потом сразу домой, чтобы отвезти маму на прогулку, так как она у него прикована к инвалидному креслу, и сама на улицу выйти не может, потом за продуктами, потому что у них в семье это его обязанность, потом что-нибудь ещё важное, и так до самого вечера, пока отец не придет с работы. А там времени остается только позаниматься. Пока брат не женился, то многое было на брате, а теперь вся забота о маме в основном на нем.

Якушин это очень легко и запросто рассказывал, словно само собой разумеющееся, точно большинство людей именно так и живут.

- Но ты же не можешь всю жизнь быть при ней сиделкой, - я попробовала представить себя на его месте.

В этот момент Якушин как раз спустился с лестницы, и мы оказались друг напротив друга. Пластырь у него на носу немного отклеился, и я осторожно прилепила его обратно.

- Может, и не всю жизнь. Папа говорит, что если делать операцию, то маленький шанс всё же есть.

- Так, он у тебя врач.

- Именно. Поэтому и боится, что если ничего не получится, то будет хуже. Боится сам и другим не доверяет.

- Значит, ты поэтому решил в Мед пойти?

Он замер, пристально глядя на меня сверху, однако ответить ничего не успел, потому что на первом этаже что-то громко хлопнуло. Сначала один раз, а потом второй. Звонкое эхо мигом наполнило весь дом. И мы, удивленно переглянувшись, оставили всё и бросились вниз.

Вбежали в столовую, включили свет и остановились в недоумении. Одно из больших, достающих почти до самого пола окон, было распахнуто настежь, створки покачивались на ветру, а в комнату задувал ледяной ветер со снегом.

Из зияющей черноты окна на меня глядела пустая, безглазая ночь. Словно ещё секунда и оттуда, из этого мрака в комнату ворвется нечто жуткое и нечеловеческое. Точно оно притаилось и только и ждет, чтобы наброситься и поглотить нас целиком.

- Плохой знак, - сказала неслышно подошедшая сзади Сёмина. - Это послание или предупреждение.

Якушин резко обернулся на неё, строго посмотрел, пошел, закрыл створки и запер окно.

- Не говори глупостей. Просто открылось и всё.

- Странно, - задумчиво промычал Марков. - Когда мы искали, как забраться в дом, все окна были очень крепко заперты.

- Может, днем кто-то открывал его и потом плохо закрыл, - предположил Якушин.

- А какому нормальному человеку придет в голову проветривать, когда мы только и делаем, что пытаемся согреться тут? - продолжал размышлять Марков, усаживаясь на край длинного обеденного стола.

- Нет, ребята, - Настя подошла к пианино и стерла ладонью с его крышки успевшие налететь снежинки. - Это точно знак. У меня очень плохое предчувствие.

- Какой такой знак? - опасливо поинтересовалась я.

- Я думаю, - таинственным голосом сказала она. - Это значит, что Кристина умерла.

- Что? - Якушин резко развернулся к ней. - Не смей даже произносить такое. Какие-то бредовые суеверия.

- Почему бредовые? - удивилась Настя. - Когда мамин брат умер, мы в ту ночь спать не могли, всё время слышали, как кто-то по коридору ходит в дверь входную стучит. Вставали, смотрели в глазок, но там никого не было. И только на утро узнали, что он умер.

- Мы Кристине никто, чтобы она к нам приходила, - сказала я.

- Ну, не скажи, - в голосе Насти звучала настойчивость. - Раз она считает нас виновными в своей смерти, то и прийти запросто может. Для бесплотного духа нет никаких расстояний и преград.

Я вспомнила пожирающую темноту и опять покрылась мурашками.

- Думаешь, она затаила обиду? И будет теперь преследовать?

- Да, заткнитесь вы уже, - грубо одернул нас Якушин.

- А, ты, - он погрозил Насте пальцем. - Чтоб больше вообще про Кристину не заикалась. Тебе словно нравится превращать серьёзные вещи в балаган.

- Саша! - тут же вспыхнула Сёмина. - Это неправда!