Дети Шини (СИ)

Видела бы сейчас его моя мама! И пока Герасимов играл, я не переставляла удивляться, что совершенно ничего про него не знаю.

А потом пришла Настя и всё испортила. Она тихонько прокралась в столовую и встала возле стеночки у двери, но уже через минуту я заметила, как непроизвольная жалостливая гримаса исказила её симпатичное личико. Губы поползли вниз, нос покраснел, и вскоре Сёмина принялась так громко всхлипывать, что на музыку и Герасимова уже никто не обращал внимания.

Герасимов перестал играть, и мы молча уставились на Настю.

- Что опять случилось? - первым нарушил молчание Петров.

- Я не могу сказать, - она горестно всхлипнула.

Такой бессмысленный, абсолютно Настин поступок. Она хотела, чтобы мы начали её расспрашивать, выпытывать, но лично мне было обидно, что она так некрасиво прервала Герасимова, поэтому я не произнесла ни слова.

Якушин только недоуменно пожал плечами, а Герасимов как сидел, так и остался за пианино. Один только Петров засуетился вокруг неё. И по тому, как он утешительно погладил её по плечу, и как сказал "ну перестань, не расстраивайся", было видно, что он воспитывался среди женщин и подобные сцены его в тупик не ставили.

- Я, правда, не могу сказать, - промямлила Настя. - Сейчас, здесь, при Саше.

Такой очевидный укор Якушину означал, что она опять собирается поднять тему Кристины.

- Дом большой, - равнодушно сказал тот. - Можешь идти, куда тебе захочется.

- Я поняла, - её голос дрогнул, предвещая рыдания. - Я уйду. Извините, что помешала.

- Нет, нет, погоди, - остановил её Петров. - Не смотри на него. Ты нам расскажи.

И он так неожиданно с ней ласково заговорил, что я тоже всё-таки подошла к ней, обняла, и тогда Сёмина принялась всхлипывать у меня на плече, причитая о том, что всё вокруг устроено для таких людей, как Марков, которые знают, чего им нужно или таких, как Якушин, которые живут здесь и сейчас, или таких как Петров, которые хотят видеть только хорошее. И что все мотиваторы о том, что главное чего-то очень сильно хотеть - бредовый фейк. Потому что это не работает. Ведь сколько не хоти, всё равно невозможно попасть в мир, где нет несправедливости и насилия, переместиться во времени или заиметь нормального отца. И что от того, что мы живем в скучном, однообразном, приземленном мире, всё вокруг теряет смысл.

Первым не выдержал Герасимов и прямо заявил, что от такого унылого шлака ему хочется повеситься. И ещё очень цинично добавил, что теперь нет никаких сомнений в том, кто внушил Ворожцовой эти дурные мысли.

Зря он это, конечно, сказал, потому что попал в самое её чувствительное место, и Настя ещё более жалобно заскулила.

Якушин поморщился и, осуждающе взглянув на Герасимова, поднялся. Взял Настю за руку, подвел к своему стулу и принудительно усадил на него. А сам встал напротив, скрестив руки на груди:

- Ты, Настя, просто ещё маленькая и не понимаешь, что такое по-настоящему плохо. От этого и придумываешь всякие ненужные страдания на пустом месте, - но в ту же секунду, заметив, как она сжалась, раскаялся.

- Видишь вот этот шрам? - Якушин ткнул пальцем себе в бровь, показывая тот самый маленький шрамик, который я заметила ещё тогда в Москве, когда мы сидели на лестнице. Настя подняла заплаканное лицо. И, убедившись, что она его слушает, продолжил:

- Было у меня два друга - Толик Ильин и Ромка Ильин, близнецы. Петров их знает. Такие веселые, заводные ребята, всегда вокруг себя кучу народу собирали. Мы с ними с первого класса. После школы всегда ко мне ходили, потому что у нас дома всегда есть что пожрать. Они заваливались и всё сметали, но мать никогда не ругалась. Просто готовила ещё больше, зная, что Ильины придут. Толик сильно по химии провисал, так я ему все домашки давал и на контрольных частенько его вариант делал. А когда они заболели скарлатиной, я Ромке свой ноут отдал на две недели, потому что его комп сломался, а Толик своим делиться не хотел. У них вообще между собой всегда конкуренция. По любому поводу, если один что-то сделал, то другой должен сделать ещё круче. Причем, всегда дико спорить начинали, вцепятся друг в друга - не разнять, частенько до драки доходило. Толик посильнее, а Ромка злее. Но я их как-то усмирял, получалось найти компромисс. Они всё меня спрашивали - кто из них лучше: то лимоны жрали, то с гаражей прыгали, то трудовика доводили, а если вдруг выбор вставал какой дорогой пойти, то это была серьёзная проблема, потому что из-за этих выяснений мы могли полчаса на одном месте простоять. Они даже как-то раз жвачки из магазина стырили, доказывая друг другу, кто круче.

Я прекрасно знала этих Ильиных - у нас в классе их назвали "Чикаго булс", за рост и наглость, с которой они распихивали всех в школьном коридоре.