Дети Шини

— Расспрашивал, кто все эти люди с фотографий. Он никого не знает.

— С него станется. Он же видит мир только через свою камеру. Ты хоть раз смотрел его видео-блоги?

Услышав про блоги Петрова, Якушин рассмеялся:

— Видел, видел, это безобразие. Ерунда полная, но местами смешно.

— В основном над тем, какой он легковесный и глупый, как в том мультфильме про мышонка: «Какой чудесный день! Какой прекрасный пень! Какой веселый я и песенка моя!».

— Да, не глупый он. Так, прикидывается. А с Кристиной никогда и не разговаривал даже.

— Не обязательно разговаривать с человеком, чтобы знать его, — уж это я знала наверняка. — Уверена, что причина должна быть. По какому-то же признаку она выбрала всех нас. Это может быть что угодно, пусть цвет глаз или форма носа, но связь совершенно точно должна быть.

— У тебя какие глаза? — Якушин на полном серьёзе заглянул мне в лицо. — О, зеленые. У меня тоже, но у тебя намного ярче.

Про свой цвет глаз он мог мне и не рассказывать.

— Это просто так, для примера. У Маркова карие глаза. Он хоть и очки носит, но глаза у него, как угли — прожигают на месте.

— Одноклассник?

— Типа того. А хочешь чаю?

Но он тут же посмотрел на часы, моментально собрался и ушел, оставив на столе неразвернутый холодец и запах апельсинов в коридоре. Я закрыла дверь и отчетливо ощутила внезапно образовавшуюся пустоту квартиры, словно он сначала принес, а потом снова забрал с собой всю энергию и тепло.

А на следующий день позвонила Сёмина и сказала, что хочет встретиться со мной в двенадцать возле школы.

Мамы уже дома не было, а папа неожиданно оказался свободен и, когда я встала, сидел на кухне и чистил яблоки для соковыжималки.

Папа у меня очень красивый. То, что мама красивая, воспринимается само собой, а вот красивый папа попадается не часто. Он считается ещё молодым, ему тридцать шесть, и из-за работы ему приходится тщательно следить за своим внешним видом, чтобы производить благоприятное впечатление на клиентов. Не знаю, как на клиентов, но на клиенток он точно производит благоприятное впечатление, а мама это спокойно терпит и называет «издержками производства».

Папа яркий брюнет с пронзительными голубыми глазами, он стройный и подтянутый, потому что ходит в спортивный зал три раза в неделю, и это даже на один раз больше чем мама.

И перед каждым родительским собранием Инна Григорьевна, наша классная, спрашивает меня «придет ли папа?». А он и был-то на этих собраниях всего пару раз за всё время моей учебы в школе.

— Какие новости? — папа явно был настроен поболтать.

Но ведь нельзя просто так взять и поболтать раз в полгода. О чем нам говорить?

— Шутишь? Новости — это то, что по телевизору показывают, а у меня — однообразие и скукота, — я налила молоко в глубокую тарелку и сунула греться в микроволновку.

— Чего так рано вскочила? Каникулы же.

— Мне встретиться нужно.

— Понятно, — он понимающе кивнул. — Кстати, хочешь, поедем сегодня на каток?

Предложение было неожиданным и довольно заманчивым, мы с папой никогда никуда вместе не ходили, однако сначала нужно было поговорить с Сёминой, и я так задумалась, что едва не переборщила с хлопьями.

— Давай, давай, решайся. Хватит кровать пролеживать. Я уже и с Решетниковыми созвонился. Они готовы. Часа в четыре.

— Значит, мы не одни?

— Конечно, — папа удивленно посмотрел на меня, — компанией же всегда веселее.

Ну и поэтому я, конечно же, не поехала.

С Сёминой мы встретились, как два инопланетных существа, впервые узнавших о существовании друг друга.

Она — высокая, в бело-черной анимешной меховой шапке с ушами и лапками, в чёрных тяжелых шнурованных ботинках на тощих дистрофичных ногах и длинными серебристыми прядями, занавешивающими почти всё лицо кроме намалёванных дочерна глаз. Весь её вид от массивных платформ до острых ушек выражал тотальную меланхолию и обреченность.

А я обычная: в обычной полосатой вязаной шапке, в обычной зеленой парке с капюшоном и большими карманами, в обычных синих джинсах и обычных замшевых коричневых сапогах со шнуровкой, с самого момента покупки выглядящих так, будто их уже несколько лет до меня носили.

Встретились и встали напротив, на расстоянии вытянутой руки, так, что время от времени между нами проскакивали торопливые прохожие.

— Привет, — едва слышно произнесла она. — Ты как?

— Нормально.

— Везет. А я — нет.

— Почему?

— Что? — Сёмина посмотрела на меня так, точно я произнесла какую-то дикость. — Из-за Кристины, конечно.

— Ты с ней дружила?

Глупый вопрос. У Сёминой прямо на лбу читалось: «держитесь от меня подальше, я странная».

— Кристина ни с кем не дружила.

— Ты-то хоть знаешь, почему попала в этот список?

Однако вместо того, чтобы нормально ответить, Сёмина стала ныть, что ей тоже постоянно кажется, что она лишняя в этом мире и никому не нужна. А потом вдруг решила, что мы должны ехать в больницу к Кристине и попросить у неё прощения.