Дети смотрителей слонов

— На самом деле, в этом нет никакого смысла, — сообщает он нам.

Мы бросаем на него вопросительный взгляд. Возможно, он хочет сказать: какой смысл есть бутерброды, если всё равно через пять минут снова проголодаешься.

— Аресты. Уголовные дела. Тюремные заключения. Какой смысл? Всегда найдутся другие, они уже наготове. Чего-то мы всё-таки не поняли…

Говорит он в первую очередь сам с собой.

— Её Величество хочет поблагодарить вас, — сообщает он. — Давайте я вас подвезу. Вот только дожую что осталось.

Все уходят вперёд, мы с ним остаёмся вдвоём.

— Альберт, — говорю я. — Полагаю, нам с Тильте нужна помощь, чтобы мы не наговорили лишнего всем тем журналистам, которые через минуту облепят нас как мухи. Мы ведь можем случайно рассказать такую историю, что у общественности сложится превратное представление, будто полиция и разведывательное управление проспали всё на свете, позволили обвести себя вокруг пальца и преподать себе урок — а всему виной маленький мальчик и его сестра.

Он смотрит на меня, не сводя глаз, и больше не жуёт.

— Мы с Тильте будем немы как рыбы, если вы поклянётесь, если дадите честное слово, скажете «будь я проклят», если ваших родителей не отпустят без всяких последствий.

Он прожёвывает и сглатывает. Потом подносит палец к складкам подбородка.

— Клянусь, — говорит он. — Честное слово. Будь я проклят.

В сказках бывает так, что когда ты оказываешься перед королевой, которая хочет поблагодарить тебя за услугу, то можно попросить её выполнить какое-нибудь желание. В настоящий момент у меня в голове крутится лишь одна мысль — попросить её быть моим личным спонсором, когда я стану профессионалом. Но стоит вспомнить о том, что мы только что спасли драгоценностей на миллиард и что Конни говорила о любви, глядя мне прямо в глаза, как такое желание сразу кажется чем-то несерьёзным, так что я молчу, переминаясь с ноги на ногу. Слово берёт Тильте.

— Ваше Величество, — говорит она, — один мой знакомый с большой долей вероятности является дворянином, притом, что сам об этом не знает. Возможно ли получить для него титул?

Королева задумчиво смотрит на Тильте.

— Решение по таким вопросам принимает Дворянское общество вместе с Государственным архивом, — отвечает она. — Двор не имеет к этому отношения.

Тильте подходит к ней ближе.

— Ваше слово будет иметь решающее значение, — говорит она. — Если я представлю необходимые документы. В частности, выписки из церковных книг.

Я смотрю на королеву. Она как будто смягчается. На неё действует очарование Тильте.

— Вам дадут мой прямой номер, — говорит она. — Позвоните мне в Амалиенборг. Возможно, мы сможем be pooling our resources. [33]

Мы снова в зале. Я оглядываюсь по сторонам, изучаю костюмы и головные уборы. Смотрю на Конни, которая сидит рядом со мной. Папа с мамой сидят впереди нас. Мы с ними ещё не успели толком посмотреть друг другу в глаза. Я наклоняюсь вперёд.

— Мама, папа, — шепчу я, — не знаю, удастся ли нам когда-либо уладить всё это, не очень уверен, существует много примеров тому, что детям так и не удалось простить своих родителей. Но мы сделаем маленький шаг в нужном направлении, если вы скажете, случайно ли у Ашанти оказался номер телефона Ханса и почему она позвонила именно нам, чтобы мы забрали её на площади Блогор.

Оборачивается ко мне отец, и ответ даётся ему нелегко.

— Мы с мамой встретились с ней во время подготовки всего этого. И решили, что если Хансу с кем-то и может повезти, так это с такой девушкой.

— Я, конечно, потрясён, — говорю я. — Тем, что снова не обошлось без вас. Но ценю вашу искренность.

В зале становится тихо. Начинается Великий Синод. Собралось так много людей, которые с лёгкостью могут ходить через дверь, словно это распахнутые ворота амбара. Конни берёт меня за руку. Я смотрю на собравшихся в зале, на Ханса и Ашанти, на Тильте, на Конни. На Афину Палладу, которая, слава Богу, сидит, а не стоит. Я заметил, как Тильте что-то шепнула ей на ухо, и видно, что сказанное произвело на неё сильное впечатление.

Может быть, дело в атмосфере зала. Но внезапно я вижу слонов внутри всех этих людей.

Это красивые животные. Но с ними нелегко. За ними наверняка надо постоянно ухаживать. Одной только еды — страшно подумать…

Я счастлив, что познакомился с ними. И благодарен судьбе за то, что сам я всего лишь четырнадцатилетний мальчик, у которого нет слона, а есть только ноги футболиста и врождённая скромность, которую я старательно пестую. И маленький фокстерьер. Я глажу Баскера по спине.

— Баскер, — шепчу я. — Ты чувствуешь дверь?

Вальс Финё

Мы так никогда и не вернулись на Финё.

Конечно же, чисто физически мы снова на острове, мы здесь живём, мы тут зарегистрированы, едим и спим в нашей усадьбе. Но мы не вернулись домой.

Почему так бывает, я вам уже объяснял. Когда ты изменяешься внутренне, окружающее тоже изменяется. И наоборот.

Когда мы возвратились обратно, мы уже не были прежними. И тот остров, на который мы возвратились, уже не был тем Финё, который мы так хорошо знали.

Начну с самых заметных изменений — которые видны невооружённым глазом.