Дети смотрителей слонов

Торласиус оборачивается ко мне. В это мгновение под моим одеянием начинает активно ворочаться Баскер. Я чувствую, что взгляды всех сидящих в карете теперь обращены на мой живот, а не на Вибе.

— Вращение живота, — поясняю я. — Перекатывание глубинных мышц. Особая йоговская техника.

Тут происходит одно из тех событий, о которых вполне можно было бы сказать, что это Господь Бог дружески похлопывает вас по заднице: карета останавливается, одетый в ливрею слуга открывает дверь и велит нам подняться на судно.

Анафлабия, Вера, Торласиус и его жена следуют за напудренным париком. Мне кажется, что им бы хотелось задержаться, чтобы как-то прояснить свои подозрения, но вот что забавно: очень многие взрослые, даже такие прирождённые военачальники, как Торласиус и Анафлабия, теряют какую-то часть здравого смысла, получив указание от человека в форме — вот почему они немедленно исчезают, а остаются лишь Вибе, граф, Баскер, Тильте и я, и тут мы окружаем графа Рикарда, который понимает, что если он не даст нам объяснений, то как минимум рискует получить тяжкие телесные повреждения.

— Всё из-за моей архилютни, — говорит он. — У меня её отобрали. Тёмные силы отобрали её у меня, она внезапно исчезла. Но куда же я без неё? Я ведь обещал выступить на конференции. Музыка — это прямой путь к откровениям. А тут она исчезает. Положение критическое. Но домовые приходят мне на помощь. Они показывают мне, в каком помещении она спрятана. И рассказывают, где ключ. Но как мне пронести её на борт? Неразрешимая проблема! Тут домовые рассказывают мне о гробе. Я открываю его. С большим трудом. Я ведь не столяр. По размеру гроб как раз подходит для инструмента. И к тому же изнутри он обит тканью.

— И тогда ты сажаешь Вибе в карету?

— К сожалению, я не знаю, как её зовут. Но я выполнил указание домовых. Боже мой, она просто ледяная, меня трясло, как будто у меня ломка. Пришлось надеть перчатки. И раздобыть для неё шляпу и солнечные очки.

— Рикард, — говорит Тильте, и голос её предвещает недоброе. — а может, домовые ещё и объяснили тебе, как пронести её на судно?

Граф качает головой.

— С ними не всегда просто. Иногда они лишь дают какой-то импульс к действиям, если вы меня понимаете.

Сказать, что Вибе из Рибе при жизни была всеми любима. — это значит погрешить против истины. Утверждение, что большинство жителей острова считали само собой разумеющимся, что она в полнолунье превращается в оборотня, гораздо больше соответствует действительности. Так что доброй памяти о ней взяться неоткуда, и мы с Тильте не готовы разрыдаться при мысли о том, что её придётся оставить на причале. Но, с другой стороны, Бермуда Свартбаг и все великие мировые религии утверждают, что к покойным надо относиться с уважением и заботой, и к тому же мы с Тильте прекрасно понимаем: если будет обнаружено отсутствие Вибе, то её начнут искать, а вот уж чего совсем не нужно людям, путешествующим под чужим именем, так это допросов с последующим обыском кают.

— Рикард, — говорю я, — как тебе удалось перетащить её из катафалка и посадить в карету?

Граф Рикард открывает ящик для багажа позади кареты и достаёт из него складное инвалидное кресло. Мы с Тильте переглядываемся. В отношении последующих действий у нас возникает телепатическое единство.

♥

С борта спущен трап, у трапа стоит капитан в белой форме и фуражке с золотым позументом, а рядом с ним Калле Клоак — они желают всем приятного путешествия. Увидев нас, Калле расплывается в улыбке, но потом замечет Вибе в инвалидном кресле.

Я было начинаю опасаться, что Тильте представит Вибе из Рибе как ещё одного из Алевельд-Лаурвигов, но похоже, что Тильте, как и я, чувствует, что это будет уже перебор.

— Руководитель ведийской Сангхи, — говорит она.

Калле уже собирается было поцеловать Вибе руку, но тут я бросаюсь между ними.

— Нельзя, — шепчу я Калле, — обет безбрачия и всё такое. Ни один мужчина не может прикоснуться к настоятельнице.

Калле с уважением отходит в сторону, приносят трап с широкими алюминиевыми полозьями, мускулистые матросы закатывают Вибе на борт и провожают нас до каюты. Я чувствую лёгкую печаль при мысли о том, что при жизни Вибе не довелось испытать такого, — ощущение, что тобой занимаются сразу несколько мускулистых молодых людей, наверняка бы порадовало её ещё больше, чем полые шарики мороженого. По пути к каюте мы проходим мимо ресторана и обмениваемся понимающими взглядами, потому что где есть ресторан, там есть и кухня, а где есть кухня, есть и морозильные камеры, а если что и нужно человеку, который принял на себя ответственность за покинувшего свой гроб покойника, так это морозильная камера.