Дети Солнцевых

Марина Федоровна не ошиблась, сказав, что Катя будет ей хорошей помощницей. Маленькие дети, поступившие в класс, сразу полюбили свою пепиньерку и стали смотреть на нее с некоторым страхом и одновременно с доверием. Они слушались ее и были с ней откровенны. Катя, со своей стороны, полюбила детей, не позволяла им никаких вольностей, но сама устраивала их игры, помогала им в уроках, объясняла им то, что казалось им непонятным, рассказывала и читала им в свободное время разные истории из детской жизни и совершенно предалась своему классу.

Домой Катя ездила один раз в месяц, на несколько часов. Дети терпеть не могли этих дней и каждый раз упрашивали ее не ех ат ь, но она ж д а ла э т и х д ней в сегда с не т ерпен ием. Приезд ее к Талызиным был праздником для Анны Францевны, которая как будто оживала в эти дни, не могла наглядеться на дочь, не могла наслушаться ее и несколько дней потом скучала и нигде не находила себе места, — и большим удовольствием для добрых стариков.

Лёва, замечательно красивый десятилетний мальчик с курчавыми светлыми волосами и глубокими, бархатными черными глазами всегда встречал сестру на улице, иногда даже уходил далеко от дома и, встретив ее на полдороге, доезжал с ней до дома. А провожая ее, рыдал, как маленькая балованная девочка…

Катя была фавориткой Александры Семеновны, Варя — Андрея Петровича.

— А моя-то красавица все хорошеет! — не раз говаривал Андрей Петрович про Варю, возвратившись из института. — Что за глаза! Огонь! Какие волосы, зубы! Как засмеется, так самому весело станет и все бы слушал и смотрел на нее.

— Варя хороша, — говорила на это Александра Семеновна, — но я не сравню ее красоты со спокойной красотой Кати, в каждой черте ее столько благородства, столько породы, если можно так выразиться. Я так люблю смотреть в ее глубокие, спокойные глаза, видеть ее улыбку, которая каждый раз как будто осветит все ее лицо, да и потом цвет лица Вари никогда не сравнится с нежным, чудным цветом лица Кати, ее белизной. А рост, походка…

— Я ведь и не говорю ничего про Катю. Она королева, — соглашался Андрей Петрович, — но Варя…

— Варя своим постоянным движением, суетой, громким голосом и смехом, признаюсь, как-то раздражительно действует на меня, — перебивала мужа Александра Семеновна, — тогда как спокойная, живая, разговорчивая, веселая Катя только успокаивает. Вот ее действительно все бы слушала, она так прекрасно умеет рассказывать.

Наконец окончила свое образование и Варя, оставившая по себе память нескольким поколениям воспитанниц. Про нее долго ходили всевозможные рассказы. Говорили, что она принимала участие во всех шалостях больших и маленьких воспитанниц, что она никогда никому не отказывала в услуге и помощи словом и делом, что она была вожаком в самых смелых и рискованных предприятиях и что ее все любили, хотя и называли «сорвиголова».

Александра Семеновна и Андрей Петрович Талызины и слышать не хотели, чтобы Катя и Варя поступили на места. Когда в первый раз зашла речь о близком выходе сестер из института и Марина Федоровна высказала свое предположение насчет места для Кати, старушка обиделась.

— Разве у них нет дома? — спросила она, строго посмотрев на Марину Федоровну.

— Есть, — ответила Марина Федоровна. — Ваш дом им дом родной, это они знают, но на ваших руках их мать и брат, и столько лет вы заботились о них самих, что теперь их черед позаботиться о том, чтобы покоить вас и облегчить ваши заботы.

— Напрасно вы так думаете, нам от них нет никакого беспокойства, — сказала Александра Семеновна серьезно. — Анна Францевна имеет свою маленькую пенсию и никаких требований. Ее как будто и в доме нет. Лева — славный и спокойный мальчик. Он нас забавляет, а эти девочки будут моими помощницами. Мы, Бог даст, и пристроим их.

— Да, но если они не пристроятся, не могут же они всегда оставаться у вас.

— Отчего же? — спросила Александра Семеновна с удивлением.

Марина Федоровна ответила не сразу. Александра Семеновна, выждав минуту, продолжала:

— Я и не говорю навсегда, пусть они вернутся к нам на год, на два. Отдохнут, повеселятся, людей посмотрят и себя покажут. А там, если моим планам не суждено осуществиться, будет время подумать…

— Я бы думала по-другому Александра Семеновна. Если им надо когда-нибудь поступать на место, то лучше теперь, нежели после. Теперь и пристроить их легче, и им легче от дела прямо к делу. Дома они познакомятся с удовольствиями. У них явятся новые интересы, и тогда расстаться со свободой им будет гораздо труднее…

Александра Семеновна только покачала головой.