Дети Сталинграда

— Юлия Александровна Посохина (Тур), работаю в Волгоградском строительном управлении начальником планового отдела.

— Смирнова (Нежельская) Тамара Ильинична — секретарь-машинистка на заводе «Баррикады».

— Резвин Борис Николаевич. Работаю в Саратове на механическом заводе начальником отдела оборудования.

— Юрий Галушкин — электрообмотчик алюминиевого завода.

— Олег Назаров. Работаю механиком райпо в Светлом Яру, там же и живу.

— Владимир Григорьевич Акатов. Живу в Волгограде, работаю на алюминиевом заводе слесарем по ремонту оборудования.

— Шилкин Владимир Анатольевич, живу в Родниках. Универсал. Приходится все делать.

Рапортуют бывшие детдомовцы коротко, как договорились, но за скупыми словами жизнь со всеми ее радостями и печалями, удачами и горькими разочарованиями, рождением детей, невозвратимыми потерями и чувством глубокого удовлетворения, что ты — человек — дышишь, смеешься, плачешь, что ты нужен людям, у тебя есть работа, друзья, Родина. Вот сейчас ты стоишь в этом строю, а он ломается, потому что дети кишат у твоих ног, теребя тебя, хнычут или проказничают. Эх, щелкнуть бы по затылку, чтоб смирно стояли, да неудобно — торжественная линейка все-таки. Растите, дети детей Сталинграда! Наслаждайтесь солнцем! И не дай бог, чтобы с вами случилось такое.

9 января 1944 года. Евгения Эдуардовна записала в книге: «Сегодня умер Бесфамильный Вова. Шесть месяцев пролежал он в больнице. Шесть месяцев он упорно боролся со смертью. Вова много ел и не наедался. Вставал ночью, ходил и собирал у больных по тумбочкам продукты. Мы ему носили еду четыре раза в день, но все это не восстановило его силы.

Его фамилия никогда не будет установлена, и родные никогда не смогут найти его. В его смерти повинны фашисты. Это они отняли у него жизнь. Как хотелось спасти его жизнь! У него были такие большие и грустные глаза с длинными ресницами… Завтра хоронить. Это уже второй случай смерти. Так же умерла Тома Бесфамильная».

— Люди… спасибо вам, люди, за то, что мы есть… — такие слова сказала Лида Шандишова, страшно волнуясь, сдерживая рыдания, чтобы договорить: — И нет для меня на всей земле дороже Дубовки, потому что здесь я нашла своих родителей, моих самых дорогих и родных людей.

Ей хотелось отыскать в толпе Фаину Федотовну и Михаила Епифановича Гомозковых, но она нс смогла этого сделать— расплакалась.

После торжественной линейки всем захотелось пойти на Волгу — она плескалась совсем рядышком. Волга была частью жизни детдомовцев, свидетелем их печального детства, их слез и тоски. Волга видела их и другими: беспечными и веселыми.

Но сначала они затопили главную улицу Дубовки и поднялись вверх к кафе «Дубовочка», чтобы по русскому обычаю пообедать вместе и вспомнить тех, кого нет с ними.

Конечно, вспомнили Евгению Эдуардовну Волошко. Некоторые только сейчас узнали, что она умерла. Загрустили, запечалились. Ей многие писали после детдома, и какое бы письмо ни было — короткое или длинное, радостное или печальное, — оно всегда начиналось одинаково: «Дорогая мама!»

«Здравствуйте, милая и добрая наша мама и бабушка! Очень рады Вашим письмам. Спасибо за добрые пожелания Инночке. Ваши наказы постараемся выполнить.

Недавно было в школе родительское собрание, меня выбрали председателем родительского совета первого класса. Родители собрались хорошие, дружные… С Ниночкой в свободное время читаем „Мурзилку“, рисуем, лепим. Она очень любит эти занятия. Пишите, как ваше здоровье, что у вас нового. Михайловка, наверное, хорошеет? Крепко целуем. Ваши Инночка и Рая».

Автор этого письма, Раечка Гончарова, сидит за столом рядом с братом — Толей. Глаза у нее грустные-грустные. Она знает, как любила ее Евгения Эдуардовна и как жалела… Фотографии Раечки и ее дочери среди других фотографий, украшавших комнату Евгении Эдуардовны, занимали главное место. И на этой встрече Раечка Гончарова получила подарок: рукописную книгу «История специального Дубовского детского дома», датированную 1944–1945 годами. Это завещание Евгении Эдуардовны Волошко выполнил ее брат Ян Эдуардович.

Особой любовью были согреты отношения Евгении Эдуардовны и Юли Посохиной, красивой и умной девочки. Как радовалась и ликовала Евгения Эдуардовна, когда узнала, что счастливо сложилась у Юли жизнь.

Муж Юли Посохиной сидит рядом с ней за столом и внимательно слушает воспоминания детдомовцев.

После обеда все пошли на Волгу. Конечно, разные чувства захватили их. Но печалиться и вздыхать не пришлось— дети детей Сталинграда с визгом носились по берегу, забегали в воду, и надо было смотреть за ними, чтобы не случилось беды.

Кто-то сказал: «Пойдемте к Дубовочке, нашей маленькой речке, на то место, где когда-то была наша дача».