Дети Сталинграда

— Ну, это ты загнула, милочка, — сказала тетя Тоня, а сама при этом довольно улыбнулась. Приятно ей было вспомнить, как недавно она играла дьячка в «Канители» А. П. Чехова. Бог ты мой, сколько было восторгов, когда ребята увидели свою тетю Тоню в длинном балахоне, с усами. Лоб она сморщила, а на носу пятна всех цветов — от розового до темно-синего. Но это еще не все. На голове у нее уморительно торчат косицы, как будто букву «с» положили на спинку. Изобретательная тетя Тоня вплела в волосы проволоку. А когда она забубнила: «Дальше кого? Скорей, убогая, думай, а то мне некогда. Сейчас часы считать стану», — ребята просто покатились со смеху.

Но больше всего аплодировали тете Тоне за роль Василия в пьесе «Пустяковые дела». Надо сказать, что ей шли мужские роли: военный в пьесе «Билет в Ейск», чеховский злоумышленник. В общем, тетя Тоня была настоящая артистка, и все. Нечего тут скромничать.

— Эх, заговорили меня, разбойники. А клецки кто будет делать?

Ребята в три голоса закричали:

— Ура! Клецки!

— Тише вы, кастрюли спугнете — улетят!

Ребята засмеялись, побросали свои дела, налетели на тетю Тоню, взяли ее в плен. Она пыталась вырваться из их объятий, уморительно изображая отчаяние. И тут пошла такая кутерьма! Столько было визга, шума, что никто не слышал, как открылась дверь.

В дверях показалась сначала целая гора валенок, а потом уж Людмила Васильевна Корнеева, воспитательница, совсем еще девочка, прехорошенькая, большеглазая. Два года назад она закончила Дубовское педучилище. Она только что каталась с ребятами на лыжах. А на улице начиналась метель, да и горок много, вот и промочили ребятишки валенки. Посушить их надо. А где? Кроме как у тети Тони, негде.

Первой Людмилу Васильевну увидела повариха. Она энергично замахала руками:

— Кыш-кыш! Чур меня!

Людмила Васильевна сразу прикинулась лисонькой:

— Тетя Тонечка, миленькая! Ну, пожалуйста! Кто же нас пожалеет еще?

— Да вы что, Людочка! Вы хотите, чтобы врач отрубил мне голову, когда увидит рядом с кастрюлями этих серых уродцев? И какой леший, я спрашиваю, носил вас в такую погоду? Прости меня, господи, и это накануне женского дня! Чистое безобразие — метель! Ну, чего стоишь? Поди, устала держать этакую махину? Валяй их в угол, да мешком прикрой — «картошка» будет. А вот когда наступит темная-темная ночь, я этих уродцев так и быть поставлю на печку. Но, клянусь вам, ни одной кастрюли рядом с ними не будет!

От такой речи Людмила Васильевна долго хохотала и все приговаривала:

— Ну, артистка! Ой, умру!

Тетя Тоня тем временем энергично орудовала ложкой — готовила тесто для клецок. Она сказала с чувством:

— Людочка! Ради бога, не умирайте. Вы такая молодая и красивая! Лучше давайте клецки с нами запускать.

— Не могу, тетя Тонечка. Мои архаровцы меня ждут.

И ушла.

Наконец тесто было готово, и ребята приступили к самому главному: взяли ложки, окружили чашку с тестом и — отправляйтесь, клецки, в кастрюлю. Тетя Топя сразу предлагает игру «кто быстрее», но при этом предупреждает:

— Верите по чуть-чуть.

Ребята очень стараются. Ведь за то, как они приготовят обед, им тетя Тоня поставит оценки.

После обеда в кухню заглянули человек десять. То сухариков попросят у тети Тони, то дров нарубить предложат. Пришел и ее «хвостик» — Толя Беликин. Бывало, раздает она варенье по группам (по 50 граммов на каждого), а он обнимет ее сзади и ходит за ней.

— Что за хвостик за мной ходит? — спросит тетя Тоня, а мальчик ответит:

— Сынок твой.

Сынок да сынок — так и привыкли звать его. А потом на самом деле стал тети-Тониным сынком.

Помогал тете Тоне и Володя Ермаков — сильный, трудолюбивый мальчик. Бывало, забежит на кухню, а тетя Тоня скажет:

— Ничего у меня не кипит, Володенька.

— Что, мама, дров?

— Дров!

Пойдет, нарубит. А дрова не всегда были хорошие, вернее, чаще всего привозили краснотал, вербу. Мокрые, длинные. Корни в печке, а макушки около двери. Уж дети их рубят, рубят. А особенно старается Володя Ермаков.

Удивительный все-таки это человек — тетя Тоня! Деревенская русская женщина, с одним классом образования, столько пережившая сама. Была у нее дочка, вернее, есть и сейчас, ровесница детдомовцам, растила ее без мужа. Работы было — выше головы. Никто не знал, когда спит тетя Тоня, в семь вечера кончался ужин, а там — получала продукты на завтра. В полночь репетиция, часов так до двух. А там воза два картошки надо перечистить.