Дети страха и другие ужасные истории

Восьмилетка всячески демонстрировал, что встреча эта не случайна – он смотрел. Пристально. Нинка еще немного поубеждала себя, что они тут все постоянно друг друга встречают, но взгляд мелкого говорил об обратном. Она собралась его спросить об этом. Или просто дружески дать пендаля, чтобы случайность уже разрешилась каким-то действием. Но Пося вдруг убежал. Бежал смешно, подпрыгивая, словно ему жгло пятки. Так что Нинка решила все списать на случай и на то, что она очень запоминающаяся личность.

Такая запоминающаяся, что о ней после ужина заговорили все и разом.

К вечеру весь лагерь знал, что среди них находится сумасшедшая. Тинтин расстарался, зарабатывая себе репутацию «своего парня». Видимо, в историю аллергии на солнце никто не верил. Но теперь-то про отравление никто не вспомнит. Потому что он стал источником другой информации. В Нинку тыкали пальцем, кричали в спину прозвища. Все радовались. С косой смотрела с сочувствием. Было плевать. Нинке ничего не стоило запустить этот слух в обратную сторону, чтобы он бумерангом засветил Тинтину в лоб. Но торопиться не стоило. Должно было пройти время. Немного времени. Месть – это блюдо, которое подают холодным.

На следующий день Нинкой многие интересовались, подходили, просили рассказать историю, чтобы и на них перешла часть проклятья. Нинка шла мимо.

– С чего вы взяли, что это я? – спрашивала она. – Меня зовут Катя. А истории рассказывает Машка из третьего.

– Так сказали, черненькая, – терялись шутники.

– Меня зовут Катя. Вам кто нужен?

Нинка смотрела на них и в сотый раз ощущала восторг, от того, что разговаривает с людьми, с которыми никогда больше не увидится. Можно врать. Об этом тоже никто и никогда.

Шутники убегали. Нинка смотрела им вслед и думала, что лоханувшиеся один раз обычно не возвращаются. И сам Тинтин не появится. Так и было.

И вот когда она уже решила, что прошедшие двое суток – это хороший срок для того, чтобы начать мстить, перед ней вновь нарисовался Пося. В четвертый раз за последние дни. И заговорил.

Это было явное нарушение традиции. Тогда бы уже до седьмого явления дотянул. Или до шестьсот шестьдесят шестого. Нет, заговорил он на четвертый. Как раз перед обедом.

– А ты, правда, можешь убить? – хрипло спросил он. Кулачки сжал, пальцы на ногах втянул, сопелку расправил, взгляд ужесточил.

– Одной левой, – заверила Нинка.

Пося сопел. Можно было, конечно, ему помочь, подогнать вопросами, но это было скучно. Пускай сам справляется.

– Не, проклятьем. – Мелкий был невероятно серьезен.

– Плюну на след, человек замертво падает, – в тон отозвалась Нинка. Пришлось наклониться, чтобы глазами быть с ним на одном уровне.

– Дорого?

Нинка покосилась на его кулачки и на оттопыренные карманы шорт. Он всю мелочь туда запихнул? Или крупными купюрами пробавляется? Начало смены, деньги еще есть. Тратить их здесь не на что.

– Смотря что делать надо.

Нинке хотелось смеяться, но Пося был чересчур серьезным. Этот мог и обидеться. Потом пойдет к кому-то другому смерть заказывать уже на Нинку. Нет, этот спектакль надо было досмотреть до конца.

Пося привстал на цыпочки, дотягиваясь до Нинкиного уха.

– Танька конфеты у пацанов ест, а потом все на меня сваливает. Я ей муравьев в кровать, а она драться. И опять конфеты стащила. Прямо весь пакет. Пацаны ей кровать «заминировали», она свалилась и на меня показала. А я и не был тогда в палате. Теперь требует, чтобы я еще конфет раздобыл. Где же я их здесь возьму? Родители только через неделю приедут.

– Так, может, до родителей дотянуть? – нашла компромисс Нинка. – Дешевле будет.

– Она дерется, выкидывает мои вещи в девчачий туалет и вожатым постоянно на меня жалуется. Они заставляют меня с подушкой в коридоре стоять.

Глаза Поси завлажнились.

– Зачем с подушкой? – прокололась на вопросе Нинка. Эх, сама любит так строить предложения, чтобы вопросы задавали, а тут на недосказе поймалась.

– Нас Лана так наказывает. Если кто-то разговаривает в тихий час, она его в коридор выгоняет в трусах и заставляет подушку с собой брать. Ее если на вытянутых руках держать, то быстро тяжело становится. Я уже, знаешь, какую мускулатуру накачал?

Пося показал свою руку. Мускулатура особенно не просматривалась. Глаза были убедительнее руки. В них вовсю поселился трагизм, но все же еще были пути отступления. Всегда можно лечь спать и забыть о печалях.

– Ну а ты ее ударь, – предложила Нинка. Выход был совершенно очевиден.

– Она орет тогда.

Аргумент.

– Так убивать будем, она тоже орать станет.

– А мы ее сразу похороним. Мертвые же не орут. Сама предлагала – убить и похоронить.

Нинка выпрямилась. Пося как-то сразу с нее соскользнул. Кулачки разжал. Не было там никаких денег.

– Давай сразу похороним. Без убийства.

– Так она же вырываться будет, – засомневался Пося.

Здесь было множество вариантов – связать, оглушить, напоить снотворным. А можно было и так, без насилия.

– Не будет, – пообещала Нинка. – Когда хочешь?