Дети судьбы

Флетчер сел рядом с ним.

— Я только хотел вас спросить: почему, по-вашему, присяжные так долго совещаются? Это что-нибудь значит?

Профессор посмотрел на часы.

— Уже больше пяти часов, — ответил он. — Нет, я бы не сказал, что пять часов — это долго, когда речь идёт о преступлении, заслуживающем смертной казни. Присяжные любят дать понять, что они серьёзно воспринимают свою ответственность, если, конечно, дело не абсолютно ясное, а это дело — вовсе не такое.

— Нет ли у вас ощущения, каков может быть вердикт? — серьёзно спросил Флетчер.

— Никогда нельзя угадать, что решат присяжные, мистер Давенпорт; двенадцать человек, выбранных наугад, имеющих между собой мало общего, хотя, я должен сказать, что, если не считать одного-двух исключений, ваши присяжные выглядят как люди весьма непредубеждённые. Так каков ваш следующий вопрос?

— Я не знаю, сэр, каков мой следующий вопрос.

— Что мне делать, если вердикт будет против меня? — Профессор помолчал. — В конце концов, вы к этому всегда должны быть готовы. — Флетчер кивнул. — Ответ: вы сразу же просите у судьи разрешения подать апелляцию. — Профессор вырвал из блокнота лист жёлтой бумаги и протянул его своему студенту. — Надеюсь, вы не сочтёте, что это слишком бесцеремонно с моей стороны, но я подготовил несколько простых слов на каждый случай.

— В том числе и на «виновна»?

— Не стоит заранее смотреть на вещи так пессимистично. Во-первых, мы должны предусмотреть возможность, что присяжные не придут к единому мнению. Я заметил в центре второго ряда присяжного, который ни разу не взглянул на вашу клиентку, пока она давала показания. Но вы, я видел, тоже заметили женщину в дальнем конце первого ряда, которая опустила глаза, когда вы подняли обожжённую ладонь правой руки миссис Кирстен.

— Что я должен делать, если присяжные не придут к единому мнению?

— Ничего. Наш судья — не великий юридический ум, но, что касается юриспруденции, он — человек дотошный и справедливый; так что он спросит присяжных, могут ли они принять решение большинством голосов.

— В нашем штате это значит десять против двух.

— И в сорока трёх других штатах, — напомнил Флетчеру профессор.

— Но если они не могут принять решения и большинством голосов?

— Тогда у судьи нет выбора: либо он должен отпустить присяжных и спросить генерального прокурора, хочет ли он, чтобы дело слушалось повторно… Прежде чем вы меня об этом спросите, я вам скажу, что не знаю, как генеральный прокурор отреагирует на этот вопрос.

— Мне кажется, вы сделали множество заметок, — сказал Флетчер, глядя из-за плеча профессора на его блокнот.

— Да, я хочу использовать этот процесс в качестве примера в будущем семестре, когда буду объяснять разницу между предумышленным и непредумышленным убийством. Это будет лекция для третьего курса, так что вас это никак не будет смущать.

— Стоило ли мне пойти на сделку с генеральным прокурором и согласиться на непредумышленное убийство, за которое обвиняемая получила бы три года?

— Я думаю, что мы скоро узнаем ответ на этот вопрос.

— Я сделал много ошибок?

— Несколько, — ответил профессор, переворачивая листки в своём блокноте.

— Какая была самая серьёзная?

— Ваша единственная серьёзная ошибка, по-моему, заключалась в том, что вы не попросили доктора описать в графических подробностях — а врачи это очень любят, — каким образом могли появиться синяки на руках и на ногах миссис Кирстен. Присяжные обожают врачей. Они считают, что врачи — это честные люди, и в большинстве своём это так и есть. Но если вы задаёте им правильный вопрос — а ведь именно адвокаты задают вопросы, — они склонны преувеличивать, как все люди.

Флетчер почувствовал себя виноватым, что допустил такой явный просчёт и пожалел, что не послушался Энни и не попросил совета у профессора заранее.

— Не беспокойтесь, штату ещё придётся преодолеть несколько препятствий, так как судья определённо даст нам отсрочку приведения приговора в исполнение.

— Нам?

— Да, — сказал профессор, — хотя я уже много лет не выступал в суде, и мои познания слегка устарели, я надеялся, что вы позволите мне помочь вам в этом случае.

— Вы хотите вести защиту вместе со мной? — спросил Флетчер, не веря своим ушам.

— Да, Давенпорт, вместе с вами, — ответил профессор, — потому что вы убедили меня в одном: ваша клиентка не должна провести остаток своей жизни в тюрьме.

— Присяжные возвращаются! — раздался голос в коридоре.

— Желаю удачи, Давенпорт! — прибавил профессор. — И перед тем как мы услышим вердикт, я хотел бы сказать, что для второкурсника ваша защита — настоящий tour de force.[41]

* * *

Нат воочию видел, как нервничала Су Лин по мере приближения к Кромвелю.

— Ты уверен, что твоя мать одобрит, как я одета? — спрашивала она, одёргивая юбку ещё ниже.

Нат с восхищением посмотрел на выбранный ею простой жёлтый костюм, который только подчёркивал стройность фигуры.

— Мама одобрит, а папа глаз от тебя отвести не сможет.

— Как твой отец отреагирует на то, что я — кореянка?