Дети света

С этими менструациями в мире всегда были проблемы.

- Что ты сказал? - спрашивает Юля.

К вечеру мы изрядно проголодались, ели в ресторане.

Нет-нет: здесь бы жить я не смог! Ни жить, ни есть...

Меня мучает только одна мысль: этого не может быть!

Хочется расправить свои воображаемые крылья и - лететь...

Орёл!

Она приняла меня за нищего!

Кришну я так и не разглядел.

Нам здорово повезло с погодой - как раз кончилась полоса дождей. Для меня до сих пор остаётся загадкой, как Юле удалось договориться с властями. Мы тотчас стали спешно собираться в дорогу. Китайцы, как известно, народ несговорчивый. Нам пришлось убеждать их, что цель нашего посещения вполне мирная. Здесь не очень-то разбежишься - застава на заставе...

Бубенцы, бубенчики...

Так, так... Дзинь-дзинь...

Я знаю, что когда-нибудь это случится: наши с Тиной пути пересекутся...

В Катманду?

Каким ветром её сюда занесло?

И ещё эта монета...

Вот же она - орёл!

Моё смятение не имеет пределов.

Ти, я не нищий!

Вдруг слышу: «...это лидийская драхма из электрума, ей почти три тысячи лет... так, к сведению... как думаешь, такие монеты подают нищим?».

Я ошеломлён: чей же это голос?! Я думаю...

Я открываю глаза, осматриваюсь по сторонам. И теперь, как тот пёс, держу нос по ветру...

Хвост - трубой!..

И ещё: знаешь, эта, сверкнувшая молнией струйка её запахов, взорвавшая слизистую моего крупного тургеневского носа...

Я как тот пёс вынюхиваю её след...

Ти, Ты?!

Глава 19

Как-то Жора поймал меня за рукав:

- Слушай, пробил час! Мне кажется, я нашел ту точку опоры, которую так тщетно искал Архимед.

Он просто ошарашил меня своим «пробил час!». Что он имел в виду? Я не знал, чего еще ждать от него, поэтому стоял перед ним молча, ошарашенный.

- Испугался? - он дружелюбно улыбнулся, - держись, сейчас ты испугаешься еще раз.

Я завертел головой по сторонам: от него всего можно ожидать. Что теперь он надумал?

- Нам позарез нужен клон Христа!

Мы все всеми своими руками и ногами упирались: не троньте Христа! Только оставьте Его в покое! Жора решился! Я видел это по блеску его глаз. Он не остановится! Он не только еще раз напугал меня, он выбил из-под моих ног скамейку.

- Но это же... Ты понимаешь?..

Он один не поддался панике.

- Более изощренного святотатства и богохульства мир не видел!

Жора полез в свой портфель за трубкой.

- Ты думаешь?

Я не буду рассказывать, как меня вдруг всего затрясло: я не разделял его взглядов.

- Тут и думать нечего, - сказал я, - только безумец может решиться на этот беспрецедентный и смертоносный шаг.

- Вот именно! Верно! Вернее и быть не может! Без Него наша Пирамида рассыплется как карточный домик.

- Нет-нет, что ты, нет... Это же невиданное святотатство!

Я давно это знал: когда Жора охвачен страстью, его невозможно остановить.

- Конечно! Это - определенно!..

Он стал шарить в карманах рукой в поисках зажигалки.

- Что «конечно», что «определенно»?! Ты хочешь сказать...

- Я хочу сказать, что пришел Тот час, Та минута... Другого не дано.

У него был просто нюх на своевременность:

- Какой еще час, какая минута?..

- Слушай!.. Если мы не возьмем на себя этот труд...

Он взял трубку обеими руками, словно желая разломить ее пополам, и она так и осталась нераскуренной.

- Более двух тысячелетий идея Преображения мира, которую подарил нам Иисус, была не востребована. Церковь без стыда и совести цинично эксплуатировала этот дар для укрепления собственной власти, и это продолжается по сей день.

Я попытался было остановить его.

- Ты раскрой, - не унимался Жора, - пораскрой свои глазоньки: маммона придавила к земле людей своим непомерно тяжелым мешком. Золото, золото, золото... Потоки золота, жадность, чревоугодие... Нищета паствы и изощренная роскошь попов. Не только церковь - весь мир твой погряз в дерьме. Какой черный кавардачище в мире! Мерой жизни стал рубль. «Дай», а не «На» - формула отношений. И все это длится тысячи лет. Весь мир стал Содомом и Гоморрой. Эти эпикурейцы с сибаритами снова насилуют мир своими сладострастными страстями. Они не слышат и слышать не хотят Христа. Его притчи и проповеди для них - вода. Они не замечают Его в упор. Они строят свое здание жизни, свой карточный домик из рублей, фунтов, долларов... На песке! Это чисто человеческая конструкция мира. Спички у тебя есть?

- Держи.

Жора чиркнул спичкой о коробок и поднес огонек к трубке.

- Да, - сказал он, наконец, прикурив, - карточный домик. Это чисто человеческая конструкция мира, - повторил он, - в ней нет ни одного гвоздя или винтика, ни одной божественной заклепки, все бумажное, склеенное соплями.

Жора даже поморщился, чтобы выразить свое презрение к тому, как строят жизнь его соплеменники.

- И как говорит твой великочтимый Фукидид...

- Фукуяма, - поправляю я.

- Фукуяма? - удивляется Жора.

Я киваю.

- Не все ли равно, кто говорит - Фукидид, Фуко, Фуке или твой непререкаемый Фукуяма. Важно ведь то, что говорит он совершенно определенно: без Иисуса мы - что дым без огня.

- Я не помню, чтобы Фукуяма или Фукидид, - произношу я, - хотя бы один раз в своих работах упоминали имя Иисуса.

Жора не слушает: