Дети теней

Сначала она все время молчала, но постепенно начала делать попытки заговорить с ними. Просила принести воды, спрашивала о погоде или просила открыть окно. Чувствовалось, что она хотела сказать им что-то совсем другое, но пока еще была не в силах. Ее это огорчало, и они это видели.

Но однажды Розильда обнаружила, что может не только говорить, но и петь. Несколько дней она ходила невеселая, все думала о чем-то. Когда мы спросили, что ее так угнетает, она неохотно призналась, что иногда боится своего голоса. Он казался ей таким чужим и холодным, как будто был искалечен долгими годами молчания. Порой это доходило до того, что она отказывалась говорить и снова начинала писать в своем блокноте.

И вот как-то утром, когда они с Каролиной купались в озере, Розильда вдруг запела. Нам всем, включая Лидию, ее пение очень понравилось. С этого момента Лидия словно бы обрела второе дыхание и стала возвращаться к жизни.

Каролина знала множество песен. Арильд принес свою скрипку, мы пели, и спустя какое-то время Лидия тоже присоединилась к нам. Она взяла у Арильда скрипку, внимательно рассмотрела ее и сказала, что когда-то эта скрипка принадлежала ей. Она даже вспомнила песни, которые пела Арильду и Розильде, когда они были детьми. Но маленькой Каролине она никогда не пела и не играла. Каролина даже не знала, что ее мама умеет петь.

Я заметила, что она не вполне счастлива. Даже при том, что у них была одна мать, Каролина чувствовала, что ее положение в Замке Роз не такое, как у Арильда и Розильды. Они были здесь дома, а она нет. Разумеется, никто не относился к ней как к чужой – напротив, все старались ей угодить. Но, как ни странно, сейчас она чувствовала себя в гостях больше, чем в то время, когда выдавала себя за моего брата.

Она сказала, что с тех пор как начала догадываться о том, кто такая Лидия Стеншерна, – а вместе с тем поняла, кто такая она сама, – она стала все чаще думать, что ей здесь не место, хотя должно было быть наоборот.

С этой женщиной, которая, как теперь выяснилось, была ее матерью [11], она впервые столкнулась за дверью своей квартиры. Тогда Каролина приняла ее за привидение. Потом она возникала в разных местах: в поезде, среди зрителей в театре, на улицах Стокгольма. И наконец, в коридорах замка.

Каролина не узнавала ее, у нее и мысли не возникло, что это Ида, ее мать, но она заметила, что после каждой встречи с этой женщиной образ умершей матери начинает всплывать в ее памяти. Раньше Каролина почти не думала о ней. И вдруг она отчетливо вспомнила Иду, и в конце концов два лица – матери и незнакомой женщины – слились в одно.

– Вот так, в один прекрасный день я вдруг увидела всю картину целиком, – сказала она. – Не спрашивай меня, как! Просто увидела, и все!

С первой минуты, как только Каролина оказалась в Замке Роз, она почувствовала, что этот дом – ее судьба. Само здание, его древние стены сразу околдовали ее, взяли в плен. Но постепенно она начала понимать, что привязалась, возможно, не столько к замку, сколько к людям, которые в нем жили.

Это испугало ее: ведь она хотела быть свободной от каких бы то ни было привязанностей. И пока она ходила переодетой, выдавая себя за моего брата, у нее была эта свобода, хотя бы мнимая. Но в тот день, когда для нее стало ясно, что Арильд и Розильда могут быть ее братом и сестрой, все переменилось. Это было слишком серьезно. Она больше не могла им врать – и сбежала.

– Я знаю, это была трусость, – сказала она. – Но тогда я не могла поступить иначе. Я привыкла владеть любой ситуацией, а тут оказалась беспомощна…

Арильд и Розильда ни о чем не догадывались. Во всяком случае о том, что знала Каролина. И все же какие-то подозрения у них были. Арильд сказал мне однажды, что наконец-то нашел ключ к их общей загадке.

– Ты имеешь в виду вашей с Розильдой? – спросила я.

– Да, и с Каролиной тоже. С Каролиной – в не меньшей степени, – повторил он и добавил, что с самого начала заподозрил, что здесь должна быть какая-то тайна, загадка, объясняющая, почему его и Розильду так сильно тянуло к Каролине – или Карлу, как она себя тогда называла. Это было невероятное облегчение – понять наконец, почему она их так привлекала…

Собираясь у Лидии, они больше не говорили ни о прошлом, ни о будущем. Отныне это были запретные темы. Прервать молчание могла только сама Лидия. И потихоньку она это делала. А пока они просто радовались оттого, что вместе. Они часами сидели у кровати Лидии, играли и пели песни, но ни слова не говорили о том, что было, или о том, что будет после. Они жили только настоящим. Но иногда Каролина подходила ко мне и спрашивала с тревогой в глазах:

– Берта… Как ты думаешь, что теперь будет?

Однажды ночью я снова увидела на небе маленькую звездочку. Она была так же одинока, как и в прошлый раз, но светила ярче. Мне показалось, что она мне подмигивает, и я долго простояла у окна, глядя на нее.