Дети теней

Еще бы! Конечно, я помнила… Но где она пропадала все утро?

Так ведь пожар же! Нужно было помочь! К горящему дому она прибежала одной из первых и потом все время что-то делала. На пожаре все должны помогать. Она думала, мы догадаемся.

– А где была твоя сумка?

Ах да! Сумку она упаковала еще вчера. Спать не ложилась, так всю ночь и просидела. Как будто предчувствовала: скоро что-то произойдет. И когда увидела огонь, сразу лес помчалась туда. А сумку оставила на кухне. Забрала потом, когда заскочила со всеми попрощаться.

– А ты как раз только что ушла, – сказала она и недовольно добавила: – Надя говорит, ты решила, что я сбежала! Ты действительно так подумала?

– Да. А что мне оставалось думать? Твоей сумки не было. Я решила, что ты уехала без меня.

Она покачала головой и так ласково улыбнулась, что я взбеленилась.

– Прекрати, Каролина! Ты вовсе не ангел!

Она захохотала, как ненормальная.

– Что тут смешного? – прошипела я, разозлившись еще сильнее.

– Сама подумай! Пожар. Город в опасности. А ты шастаешь по дому, ищешь везде мою старую сумку.

Я почувствовала себя идиоткой. И, поймав ее улыбающийся взгляд, вдруг увидела себя ее глазами: вокруг полыхает огонь, а я хожу по дому, шарю по всем углам…

– Конечно, это было глупо! Тебе, наверное, не нужна такая сестра? – выпалила я с досадой и злостью.

Она сразу же посерьезнела.

– Сестра? Да нет, ты знаешь, я на это больше не претендую. Я была вашей гостьей, вот и все.

Это прозвучало без обиды, всего лишь печально, и я тут же раскаялась:

– Прости, пожалуйста. Я не хотела грубить. Мне просто стало стыдно из-за своей глупости.

Каролина кивнула и занялась бутербродами. Шурша оберточной бумагой, она выжидательно улыбалась.

– Ну что, начнем с печеночного паштета?

Она протянула мне большой аппетитный бутерброд. Ее лицо сияло. Сейчас она была такой, как в моих мыслях, когда я по ней скучала. Заботливой и великодушной. Совершенно неотразимой. О ее неприглядных чертах в такой момент было легко забыть.

Но до чего же мне хотелось наконец решиться и поговорить с Каролиной о всех недоразумениях, заставлявших меня сомневаться в ней! Я никому так не верила, как Каролине, и в то же время никто не вызывал у меня такого недоверия. Но как объяснить ей это, чтобы она поняла? Если я сама никак не могла разобраться…

Она часто заставляла меня раскаиваться и чувствовать себя несправедливой. Вот и сейчас мне казалось: она такая открытая и честная, а у меня одно коварство на уме. Она прямо говорит, что думает, а я хитрю, скрывая свои мысли.

Я окинула взглядом ее элегантный мужской костюм и промычала с набитым ртом:

– А где ты переоделась?

– Здесь, в поезде. На самом деле хотела сделать это раньше, на товарном складе, но не успела. Надо было сначала вымыться.

Каролина рассказала, что вернулась с пожара вся в копоти и пропахшая дымом, ополоснулась у нас дома и одолжила у Роланда велосипед, чтобы успеть к поезду. Все старались ей чем-нибудь помочь.

Она задумчиво посмотрела в окно.

– Надя так привязана ко мне… Мы понимаем друг друга. Она бы наверняка обрадовалась, если бы узнала, что мы сестры.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Но ты ведь не хочешь, чтобы так было на самом деле?

Она сказала это без горечи, словно о чем-то давно известном.

– Зачем ты так говоришь, Каролина?

– Мы ведь должны когда-нибудь разобраться, что нас связывает.

– А разве мы не знаем?

Она задумалась на минуту, потом ответила:

– Ну, я-то знаю, как я к тебе отношусь. Но понятия не имею, что значу для тебя. Такое впечатление, что ты вообще не представляешь, кто мы друг для друга.

Я промолчала. Мне нечего было возразить. В следующее мгновение улыбка вновь засияла на ее лице и она сказала:

– Все, хватит о грустном! Не сидеть же всю дорогу такими серьезными. Мы-то с тобой умеем повеселиться!

И мы набросились на кофейные пирожные. А потом изо всех сил старались устроить такое же бурное веселье, что и в нашу первую поездку в Замок Роз. Но в общем, просто вспоминали, что мы делали и говорили в тот раз. Это было смешно. Мы хохотали до упаду.

И вдруг замолчали. Каролина посмотрела на меня так, будто просила прощения.

– Не стоит пытаться вернуть счастливые минуты, – сказала она тихо.

– Конечно. Нам и без того будет хорошо, – ответила я.

Она уставилась в окно, и мы долго сидели молча. Не глядя друг на друга. Но наше молчание не было тягостным – напротив, оно успокаивало. Быть близкими – это не значит все время шутить и смеяться. Мы обе чувствовали, что для доверия нам не нужны слова. От этого мне стало легче, и я прервала молчание первой:

– Не хочешь рассказать, как там сейчас в замке?

Она помедлила и сказала, подбирая слова:

– Есть вещи, которых я не понимаю. Там все как будто замерло и чего-то ждет. А чего – никто знает. Ничего не происходит. Но при этом такое чувство, что может произойти что угодно. Когда угодно. Нет, не могу объяснить… Сама увидишь, когда приедем.

– А как Париж?

Ну, тут было море впечатлений. У Арильда и Розильды тоже, ведь они практически никогда не покидали замка. В Париже они были на верху блаженства.

– К тому же они встретились со своим отцом…