Дети-тюфяки и дети-катастрофы

– Сначала я Филиппа протестирую на коэффициент интеллекта, – сказала я Груне, рассматривая между тем рисунок Филиппа. На рисунке была изображена совершенно девчоночья принцесса в кринолине, с пышной прической. Принцесса стояла у доски и держала в руке мел. На доске было написано: «Филька – дибил». – «Дебил» пишется через «е», – машинально поправила я, несколько ошеломленная увиденным (думаю, что все читатели догадались: принцесса на рисунке – это фиалковоглазая учительница).

– Я им говорил, что через «е», – спокойно сказал Филипп. – Но они не слушают.

– Кто – они? Одноклассники?

– Ага.

– А ты не обижаешься?

– Не-а. Чего обижаться? Я же, если разозлюсь, убить могу. Большой я. Мне злиться нельзя.

– А другим тебя дразнить, оскорблять – можно?

– Кирьке Пахомову можно. Он маленький совсем и слабый, и отец у него пьет, потому – злой. Я его в прошлом годе один раз стукнул, когда он у Маши пенал пополам сломал, так его Валька с Ромкой домой под руки увели. Разве ж так дело?

– Филенька, а ты мне про пенал не рассказывал! – всунулась Груня.

– А чего б ты волновалась, – разъяснил Филипп. – Анна Павловна тогда хотела тебя вызывать, но Кирька, когда уходил, сказал: не надо, я сам виноват! Она и не вызвала. Он хороший, Кирька, злой только. Так и пускай дразнится, с меня убудет, что ли?

Эпизод с хорошим злым Кирькой сразил меня окончательно. Этот Филипп явно стоил того, чтобы за него бороться. И мы стали бороться.

Первое, что я выяснила у Груни при следующей встрече (уже без Филиппа), – нет ли в школе другой, «не передовой» учительницы. Выяснилось, что таковая, к счастью, имеется. Уже очень пожилая, пенсионерка Валентина Степановна ведет третий «в» класс. Никакого блеска на ее уроках не наблюдается, «прогрессивные» родители стремятся отдать своих детей к другим педагогам, но репутация у нее хорошая. Добрая, заботливая бабушка.

– Как раз то, что нам надо! – возликовала я.

Далее Филипп был протестирован. Интеллект мальчика, как и следовало ожидать, оказался вполне нормальным, по некоторым субтестам – даже несколько лучше, чем я ожидала. После обработки результатов тестирования я написала пространную бумагу для Валентины Степановны, заляпала ее всеми печатями, которые сумела отыскать в родной поликлинике, вооружила готовой бумагой Груню и направила ее на поклон к учительнице-пенсионерке. Все прошло как нельзя более удачно. По моей наводке Груня долго говорила о доброте и отзывчивости сына, о способностях Филиппа в выращивании редких растений и сколачивании табуреток. Учительница моментально растрогалась и согласилась попробовать взять Филиппа в свой класс. Обещала, что не будет мальчика торопить, и пускай он все это пишет, «пока ему не надоест».

– Не расстраивайтесь вы так, милочка, – сказала Валентина Степановна Груне. – Пожили бы вы, милочка, с мое, знали бы – не в почерке и задачках счастье. Главное, чтобы душа у человека правильная была. А все остальное – приложится.

– Истинно так, истинно так! – радостно кивала окрыленная Груня.

Третью четверть Филипп начал уже в новом классе. Удивительно, но среди «бабушкиных» воспитанников он вовсе и не казался таким уж «тормозом». С русским, по-прежнему, было плохо, но дописывать до конца ему разрешали на перемене.

– Я вот тут тебе двоечку поставила, милок, – сетовала Валентина Степановна. – Пришлось, ты уж не обессудь. Семнадцать ошибок на десять строчек – это все-таки многовато будет. Ты как думаешь? Так ты уж, милок, не обижайся, а вот эти слова мне к завтрему выучи, я тебя после уроков-то и спрошу. Глядишь, четверочку-то и получишь. А вместе – троечка выйдет. А это для нас покуда и хорошо. Так ведь? А дальше-то и посмотрим…

Довольно быстро Валентина Степановна поняла, что Филипп прекрасно усваивает все, что воспринято на слух, и посоветовала Груне читать ему вслух материал параграфов и условия задач. Дело тут же пошло на лад. С помощью магнитофона была заучена таблица умножения – камень преткновения еще со второго класса.

В классе сильного, добродушного пацана приняли сразу и безоговорочно.

– Ты, Филька, наверно, гири тягаешь? – спросил местный лидер – шустрый пацан из многодетной семьи, рассматривая внушительную фигуру Филиппа.

– А то! – неопределенно ответил Филипп и в тот же вечер начал заниматься с гантелями, оставшимися в квартире от давно угасшего увлечения старшего брата.

– А я корабли делаю! Как настоящие, – похвастался лидер неделю спустя. Ему явно очень хотелось сделать флегматичного медвежонка своим союзником. – Хочешь поглядеть?

– Ясно, хочу! – Филиппу льстило оказываемое ему внимание.

Модели кораблей, склеенные шустрым лидером напополам со старшим братом, произвели на Филиппа огромное эстетическое впечатление.

– Там и лесенки есть, и канатики, и даже в шлюпочках весла лежат, – с восторгом рассказывал он мне.

Оказалось, что все это богатство производится в местном клубе технического творчества, в кружке судомоделирования. Спустя месяц Филипп закончил свою первую модель. Руководитель кружка похвалил его за тщательность и терпение.