Дети в сети. Шлем безопасности ребенку в Интернете

Ирина продолжает вспоминать о переменах, которые произошли в поведении дочери в последние месяцы. Она говорит, что из кухни пропал нож, дня три его бабушка искала, а потом нашла в комнате Эли, вот здесь, на диванчике. Для чего?!

– Бабуль, ну это мода такая, и Настя с собой носит, и весь класс, – объяснила девочка.

Мы входим на страничку Эли «ВКонтакте», здесь главный слоган: «Где мой нож?»

Маме теперь уже удалось войти во все ее переписки, она показывает: вот Эля общается в чате с Настей месяца за два до трагедии, спрашивает: «Если я умру, ты удалишь меня из друзей?»

Настя: «Ну, во-первых, ты не умрешь».

Эля: «Ага, да».

Настя: «Во-вторых, нет».

Эля: «Почему не удалишь?»

Настя: «Ну не задавай тупых вопросов, очень плохо и так».

И присылает Эле фото руки с порезами. Непонятно, ее ли это рука – или фото скачано из Интернета.

Эля пишет: «Зач»[3].

Настя: «Просто».

Эля: «Тупо как-то, просто без повода».

Настя: «И что плохо, почему бы не поцарапаться».

Эля: «Потому, что это тупо, само слово поцарапаться».

Настя: «Порезаться».

Эля: «Было бы прямо так плохо, вскрылась бы… А то, что вы с Олькой делаете, как-то бессмысленно, нет?»

И сама присылает ей фото сильно изрезанных рук. «Это краска», – сразу догадывается подружка. «Ты серьёзно, порванной кожи в местах порезов не заметила, сразу запалила», – отвечает ей Эля.

– Эля всегда так рассуждала, видите, она иронизирует, на ее фотографии нет никакой порванной кожи, это рисунок, – говорит Ирина. – Если вы посмотрите руки да и ноги школьников, они очень у многих сегодня разрисованы шрамами – мода такая. Так и мне казалось, так и все родители считали… Мне директор школы потом говорит, что Эля у вас давно хотела умереть, и в лагере уже травилась, и руки резала. Но в лагере Эля не была! А если бы действительно порезала руки, как бы мы этого могли не заметить? Ничего подобного не было. Объясняю ей это, а она мне: «Я все равно в управлении образования так скажу». Ей надо прикрыть себя, но зачем наговаривать на ребенка?

Надписи на стене в подъезде дома, где ребенок выбросился из окна. Фото: Галина Мурсалиева / «Новая газета»

В феврале в город приехали журналисты из Москвы снимать сюжет, и вместе с ними Ирина пришла к классной руководительнице. Спросила у нее прямо под камеру: «Скажите, зачем вы меня вызывали и сказали, что мы ребенка теряем?» В передаче вырезали ее ответ: «Я не буду давать вам никакой информации», – показали только, как она возмущалась тем, что ее не предупредили о съемке, что она «в полудомашней одежде».

– Представляете, о чем ее мысли, когда в классе, которым она руководит, погиб ребенок?! Дети из класса Эли почти все «висели» в этих страшных группах «ВКонтакте» и вели разговоры в чатах по ночам, когда родители спят, – говорит Ирина.

– Вы все ходите-ходите, а помочь ничем не можете, – произнес кто-то в этот момент откуда-то из-за наших спин.

Мы оглянулись, это была бабушка Эли. Неизвестно, как долго она стояла в дверях и прислушивалась. Мы беспомощно покивали ей, и Ирина продолжила:

– О том, что Эля собирается что-то с собой сделать, знали многие в классе. И классный руководитель, должно быть, знала, кто-то из девочек, видимо, что-то ей сказал, и она, возможно, хотела мне это донести: «Мы ее теряем!» И не договорила…

Мы слушаем Ирину очень внимательно, но дальше уже мучительно пытаемся понять, что она имеет в виду. А она теперь говорит о характеристике на Элю, которую классная руководительница могла испортить, «притом, что Эля же даже написала стихотворение, к юбилею города. Классная и не могла иначе – дала в итоге хорошую характеристику, написала, что девочка училась на пятерки…»

– Куда характеристику? – недоумеваем мы.

– В следственный отдел, – поясняет Ирина.

Посмертную? Поняв, что все именно так, что уже и за это тоже переживала мать, мы сидим совершенно подавленные – потеряли нить разговора. В наступившей тишине снова заговорила бабушка:

– Вот вы сидите, вам тяжело, да? А как нам тяжело? Мы только плачем каждый день, плачем и плачем.

Сказав это, бабушка постояла в дверях и медленно-медленно стала уходить. Страшный день ее согнул, ударил по ногам, она почти перестала их чувствовать. Передвигается из комнаты в комнату чуть не по четверть часа. Но пока мы здесь сидим, она еще придет несколько раз. Ее так же, как и малышку, тянет и к Ирине, и в комнату Эли. Пусть даже и нет девочки, но здесь хоть что-то происходит, связанное с ней. Малышку перехватывает папа, веселит, занимает игрой, и уже буквально через минуту доносится ее веселый смех. Бабушка тем временем все еще бредет в свою комнату, молча…

Ня.Пока