Дети вечного марта

— Не врет он, - подтвердил Клим. - Они еще лет пятнадцать назад объявились. Сначала в столице, как бы не в самом герцогском дворце. И вроде - вне закона, а с другой стороны, никто их особо не ловит. Поганое семя… - Клим замолчал, сжимая и разжимая кулаки.

— Ты с ними встречался? - спросил Горюта у Сани.

— Было.

Теперь пришло время, коту уставиться в огонь. Не мог смотреть людям в глаза. И давно вроде было, и забываться уже стало, а все равно - человека убил. Не просто убил - растерзал. Объясняться - лишнее. Не их это дело.

— Это ты от чистюков так удирал, что не помнишь, как в Невье очутился? - У Клима сделалось злое лицо. Блики и тени кривили вспотевший лоб и щеки.

— Ага. - Саня вовремя спрятал руки. Когти начали зудить, вот-вот полезут. Спрятал и спохватился, что зря сторожится. Он тут почти уже господин. Пусть бы привыкали. А с другой стороны, покажи он сейчас людям свои руки, удиви, напугай, и замкнутся, отойдут на почтительное расстояние, дескать, спокойной вам ночи, господин княжич, почивайте на перинах, мы уж тут сами…

— У нас в Маке, - городок такой к северу от столицы, - была слобода, - заговорил Клим, глядя в огонь. - Аллари жили. Овраг обойдешь, за ним пригорок. Заборчик невысокий вокруг слободы. Мы мальчишками туда каждый день бегали, играли с тамошней пацанвой. Взрослые тоже: то скотина заболела, то птица, то огородная какая надобность - все в слободу. Потом у аллари девушка пропала. Девчушка совсем. Ее в лесу нашли… далеко. Мы искали, кто мог ребенка…

Не нашли. А потом в овраге наша девушка обнаружилась… тоже истерзанная. Тут, откуда ни возьмись, пришел целый отряд герцогских егерей и всю слободу - под корень. До единого.

Я тогда ушел из Мака. Люди как с ума посходили. Никто разбираться не стал. А некоторые егерям помогать кинулись. Я пытался отговаривать, дураку ведь ясно - обе смерти подстроены. Мы же с этими мальчишками росли вместе. Меня не слушали. Самого чуть ни прибили.

Ушел я, а через год в другом княжестве наткнулся в трактире на компанию чистюков. Они там перепились, разодрались, орали друг на друга. Слышу, наш городишко поминают. Это они - девушек… и так подстроили, чтобы все свалить на аллари.

— Стало быть, они и на западе хозяйничают? - спросил Горюта.

— Я два раза их встречал, - Саня твердо посмотрел в глаза Климу. - Первый раз отогнал, а второй…

— Они тебя?

— Что от них осталось, птички давно склевали! - зло выпалил кот.

Не хотел ведь говорить. Само вылетело. Им что теперь и про девку рассказывать, которая на него Законного колдуна натравила, и про рескрипт, по которому всем западным провинциям вменялось искать беглого кота-людоеда, и про то как его в коробе через границу везли, как цыгане к себе звали, про изодранный задок телеги…

— А потом вы, значит, на армию выскочили? - перешагнул старшина трудную тишину.

— Ага. И так от нее рванули, что в Невье очутились. У нас Шак свои тропинки знает. Хочешь, у него спроси.

— Ну, нет! Я к вашему коню и подходить-то боюсь. Посмотрит исподлобья, улыбнется - душа сама в пятки летит. Вроде обычный конь…

— Он из вольных кланов, - подал голос Клим.

— Откуда знаешь?

— Сам сказывал.

— То-то я смотрю, он в броне - как родился. Воин! - В словах Горюты звучало профессиональное уважение.

— А собака?

— Ха! - Опять влез в разговор племянник. - Болтают, что он вровень с нашим князем когда-то летал. Только - фьюить! - и улетел.

— Последний раз я тебя с собой беру, ботало коровье! - озлился старшина.

— А что я? Оно и так видно.

— Видно ему… язык придержи!

— А правду говорят, что арлекины своих девочек по кругу пускают? - спросил кто-то.

— О еще один языкатый! - Горюта полез с кошмы. Сейчас дотянется до дурака и примерно его накажет. Но старшина, качнув котелок, глянул на дно:

— Кто недоел, недопил - поздно! Кончай вечерять. Спать пора.

Саня испытал даже некоторое облегчение. Отвечать на последний вопрос не хотелось и… не моглось. Как им объяснишь про Сольку?

Все знают, дриады - вольные женщины. Живут сами по себе, семей не заводят. Да и кто такую возьмет? Боязно. Сегодня она тебе улыбается, песни поет, а завтра понравился проезжий молодец, и поминай, как звали. С Цыпой - вообще мрак. В глубине души Санька ее побаивался. И жалел. И сторонился. И, не смотря ни на что, понимал - другой такой на свете нет.

На другой день поднялись, едва забрезжило и пошли без остановок. Саньку будто в спину подгоняло. Он замкнулся, даже по сторонам особо не глядел. Горюта не дергал, тоже замолчал и только на коротком обеденном привале подсел, к державшемуся наособицу коту, и немного виновато попросил:

— Слышь, господин Александр, ты зла на моих ребят не держи.

— С чего бы?

— Наболтали они тебе вчера лишнего. Поди, клянут теперь свои языки-то. Князь наш…

Сане было трудно смотреть на то, как умудренный годами, не обиженный силой и отвагой мужик, мучительно подбирает слова.

— Суров, да?

— Ты тут недавно. Князь железной рукой держит приграничье. Под ним вроде не так страшно жить… только и с ним…

— На конюшню, что ли отправит? - попробовал Санька смять трагичность Горютиных страданий.

— На конюшню? Если бы. В донжон…