Дети Велеса

– Прежде всего, я бы хотел спросить воеводу, как сумел он уцелеть, когда его дружину перебили. Как случилось, что крепость оставила мирян без защиты? Возможно это его вина, что Скал со своим войском смог пересечь границу и теперь движется к нам?

Закончив говорить, Кишенич криво усмехнулся, не сводя уничтожающего взгляда с Юноса. Стас увидел, как напрягся ведун, не в силах ответить что-либо на столь жестокие обвинения. Его лицо побагровело, а губы плотно сжались. Помнится, ещё Геббельс в свою бытность министром пропаганды фашистской Германии выдал идею, смысл которой сводился примерно к следующему: «Если надо очернить человека в глазах окружающих, киньте в него грязью. А он пусть уже сам пробует отмыться». Кишенич использовал тот же гнусный приём.

– Ну и скотина же ты, парень, – зло процедил Стас, презрительно глядя на купца.

Такое высказывание, более-менее приемлемое для землян, здесь было, судя по всему, жесточайшим оскорблением. Слова Пырёва произвели эффект разорвавшейся бомбы. Все замерли в оцепенении. Все, кроме одного.

Кишенич резко, всем корпусом развернулся к обидчику. Бешено вращая глазами, шагнул в его сторону, распахивая на ходу свои одежды.

Под широкой долгополой безрукавкой, на украшенном драгоценностями ремне, в таких же изысканно инкрустированных ножнах висели два коротких меча. Толстые сабельные гарды похожи, скорее, на небольшие боксёрские перчатки. Слегка изогнутые клинки, вылетев из ножен, уставились наконечниками в грудь Пырёву. Так и держа их перед собой, купец с глухим рычанием кинулся вперёд.

Никто не успел среагировать. Сам же Стас, позабыв о болтавшемся на поясе ноже, следуя давно выработанному инстинкту, встал в боевую стойку. Дальше действовал на автомате. Шаг в сторону. Отбить правую руку, захватить. Двинуть коленом в пах…

Запнувшись о его ногу, купец крякнул. По инерции сделал ещё шаг и стал оседать. Пырёв отступил, заламывая и выворачивая наружу пойманную кисть. Коротко вскрикнув, Кишенич всей массой рухнул на пол. Дёрнулся, пытаясь освободиться. Не помогло. Вращая его рукой, Пырёв заставил купца уткнуться мордой в пол. Меч выпал. Удерживая кисть, Стас заломил её так, что хрустнули суставы, а купец жалобно взвыл. Негромко, но требовательно победитель произнёс немного дрожащим голосом:

– Вторую сабельку брось.

Не в силах сопротивляться дикой пронизывающей боли, Кишенич выпустил рукоять другого меча. Подобрав клинки, Стас отошёл, оставив обезоруженного противника лежать ничком.

– Не сметь драться в моих палатах! – запоздало рявкнул опомнившийся Петрик.

Остальные продолжали стоять там, где застала потасовка. Длилась она всего несколько секунд. Если кто-то и хотел выхватить оружие, то после окрика молодого посадника сделать это уже не рискнул.

– Вставай, Кишенич, – сказал Петрик с самым серьёзным видом, без какого-либо намёка на злорадство или усмешку. – Иди, успокой народ. Скажи им, что моя дружина не примет боя. Впускайте в город кочевников. Становитесь перед ними на колени. Делайте, что хотите… Но помните, я предостерегал вас и согласился с вами лишь затем, чтобы не допустить столкновения дружины с горожанами. Я не желаю драться со своими подданными, пусть даже предавшими меня и моего отца.

Кряхтя и морщась, Кишенич поднялся. Ничего не ответив посаднику, молча развернулся и вышел, слегка согнувшись и держась за вывернутое плечо.

Не зная, куда деть отобранные мечи, Стас продолжал вертеть их в руках. Оглядев присутствующих, встретил укоряющий взгляд Петрика.

– Ты хоть и чужеземец, Капитан Пырёв, – произнес тот с нажимом, – но сейчас находишься здесь, у нас. Значит, и веди себя согласно нашим обычаям и правилам.

И всё же в голосе посадника сквозило уважение. Поняв это, Стас обнаглел настолько, что позволил себе небольшую дерзость:

– В моей стране не терпят подлецов, а на оскорбление отвечают оскорблением. Если же кому-то захочется почесать кулаки, ему платят той же монетой. Я думал, что у вас тоже принято бороться с несправедливостью. Разве не так?

– Хороший ответ, Капитан, – вдруг совсем по-мальчишески улыбнулся Петрик. – Совершенно правильный и искренний. Рад, что имел честь познакомиться с тобой.

Вернулся Борк, выпроводивший гостей.

– Кишенич увёл горожан, – объявил он.

Посадник нахмурился. От озорного юношеского выражения не осталось и следа. Теперь это снова отягощённый заботами правитель.

– Эти купцы дорожат лишь своими кошельками. Отсюда и смута вся.

Заложив руки за спину, порывисто заходил по комнате. Вернулся к столу, опять отошёл. Оказавшись рядом с Юносом, остановился. Спросил:

– Сколько у нас времени до прихода кочевников?

– Думаю, солнце и на четверть не скроется, как они будут здесь.

– Нельзя мешкать, – Петрик повернулся к воеводам. – Готовьте дружину к походу. Через три часа выступаем в Трепутивель.

– Как?! – Борк недоумённо уставился на Петрика. – Бросить город?