Дети Великого Шторма

Это известие застало Фейру врасплох. Он нахмурился и притих. Эсме наблюдала за фениксом, на время позабыв все обиды. Что же он предпримет? Рейнен Корвисс явно предлагал ему помощь, хотя до сих пор даже не намекнул, какой будет цена. Она понимала, почему Кристобаль скрыл от Ворона, что второй части компаса у них нет. Но был ли в их поисках хоть какой-то смысл, если Амари погиб вместе с артефактом?..

– Пока Кристобаль обдумывает следующий ход, я хотел бы спросить вот о чем, – проговорил Рейнен Корвисс, снова взглянув на нее. Эсме еще сильней смутилась, но вынудила себя держаться спокойно и, насколько возможно, уверенно. – Удалось ли тебе с пользой применить те флаконы со «слезами Эльги», которые пропали из лаборатории? Не нужно извинений за поступок Хагена – меня интересует результат, ведь я же, как ни крути, ученый.

Последние слова он произнес с горькой иронией.

– Удалось, причем дважды, – сказала Эсме, покосившись на капитана. Он кивнул с отсутствующим видом. – В первый раз – еще в столице, когда Джа-Джинни был смертельно ранен. Я… мне кажется, я вернула ему жизнь.

– Как Амари?

– Нет, с Амари было иначе. Он… имел шанс выжить, хоть и небольшой. А Джа-Джинни совершенно точно был мертв к тому моменту, когда я выпила «слезы Эльги». Я… отняла его душу у Великого Шторма и поместила обратно в тело.

– О-о… как интересно! – У Рейнена загорелись глаза, он подался вперед, ловя каждое слово целительницы. – Ты обязательно расскажешь мне в подробностях о своих ощущениях – потом, когда у нас будет больше времени и когда ты отдохнешь после трудного путешествия. Ну а второй случай? Тоже что-то особенное?

– Еще бы… – Эсме невольно улыбнулась. – Я бы даже сказала, невероятное.

К тому моменту, когда она закончила свой рассказ – опустив, разумеется, излишние подробности касательно [сундука] и собственной памяти, – Рейнен Корвисс глядел на нее почти не мигая, и между его бровями появилась глубокая морщина, свидетельствующая, что старейшина воронов совершенно сбит с толку. Эсме догадывалась, что ее история может показаться ему выдумкой; однако она понимала, что на самом деле ворон хочет услышать подтверждение тому, что именно его эликсир помог ей совершить такое великое дело. Магусы, даже пожилые и опытные, как Рейнен, отличаются тщеславием.

– Потрясающе, – сказал Рейнен чуть севшим голосом. – Это… это просто невообразимо. Я ни разу за всю свою жизнь не слышал, чтобы целителю удалось вылечить фрегат, – а я живу на свете очень долго, моя дорогая Эсме. Вы, целители… ваши образы… как вы их называете, сердце-суть? Ты могла бы написать небольшой научный труд о сердце-сути фрегата, чтобы другие узнали о твоем опыте.

– Сомневаюсь, что кому-то будет интересен опыт малограмотной провинциалки, – осторожно сказала Эсме, не зная, как вести себя с могущественным магусом, пусть он и относится к ней с уважением и симпатией. – Тем более в Росмере – средоточии знаний…

Рейнен покачал головой и как-то странно – с горечью – проговорил:

– Средоточие полуправды – вот что он такое. Но раз уж теперь мы оба здесь, я и впрямь смогу с тобой поделиться кое-какими секретами былых времен – полагаю, это будет справедливой наградой за то, что ты помогла мне в исследованиях и опробовала «слезы Эльги» в деле.

Эсме вдруг поняла, что ей не нравится выражение его лица. Рейнен Корвисс глядел на нее с… жалостью. Она чего-то не знала, не понимала, и это «что-то» представляло большую важность. Но относилось ли оно к воронам или к ней самой? Старейшина явно не собирался объяснять, что к чему, – он хотел услышать, что решил Кристобаль.

Феникс казался спокойным.

– Я все обдумал, – сказал он. – И понял, что ты хочешь использовать меня в качестве оружия, чтобы на Земле тысячи огней забрать у Кармора то, что принадлежит не ему, а всему семейству.

Рейнен Корвисс улыбнулся, но его взгляд был ледяным.