Дети Великого Шторма

Давным-давно, в том мире, который небесные дети называли Прародиной, жил могущественный волшебник, посвятивший всю жизнь поискам границы между добром и злом. Почему он ее искал, никто не мог сказать: возможно, еще в юности он пострадал от великого зла, или потерял кого-то, или оказался свидетелем чьей-то утраты, и это поразило его до глубины души. Так или иначе, совершенствуя свой магический дар год за годом, он все усерднее трудился, стремясь к цели, но ни на волос к ней не приблизился.

Разочаровавшись во всем, он построил высокую башню в отдалении от всех городов и поселков и стал жить, сторонясь людей, потому что именно в людях, как он успел убедиться, дремали зерна несправедливости, способные прорасти в нужный момент.

Как-то раз он услышал странный шум за окном своей башни и, выглянув наружу, увидел, как белая голубка сражается со змеей, забравшейся по лозе, которая оплетала башню до самой вершины. Голубка защищала свое гнездо и нерожденных птенцов отчаянно, однако силы были неравны – змея раздраженно шипела и продвигалась к цели.

Волшебник перебрал в памяти несколько заклинаний, способных отпугнуть змею, но ни одно не подошло: гнездо располагалось слишком близко и тоже могло пострадать. Он огляделся в поисках какой-нибудь длинной палки, но его кабинет был заполнен книгами и хрупкими чародейскими приспособлениями, опять-таки бесполезными в деле спасения гнезда от змеи. И волшебник, не придумав ничего лучше, выбрался из окна на узкий каменный выступ, опоясывающий башню. Прильнув к стене и крепко держась за толстые стебли лозы, он приблизился к тому месту, где сражались голубка и змея. Каждый шаг был труден, неосторожное движение могло стоить ему жизни, и ненадолго волшебник отвлекся от битвы, а когда вновь обратил на нее взгляд, то увидел странное.

Голубка деловито выклевывала змее глаз, и с каждым ударом дыра в черепе ползучей твари становилась все глубже.

Ошеломленный увиденным, волшебник поскользнулся. Шум привлек внимание белокрылой птицы, и она, оставив полуослепшую и полумертвую змею в покое, бросилась на того, кто показался ей новым – и куда более опасным – врагом. Мельтешащие перед самым лицом крылья, острые когти и еще более острые перья лишили волшебника равновесия, и он сорвался.

Он вполне мог остановить свое падение при помощи одного из заклинаний, не боясь причинить вред какому-нибудь живому существу, но вместо этого освободил всю силу, что хранил внутри, отдал ее просто так. И закрыл глаза. В ту же секунду перед ним пронеслась вся жизнь. Жизнь, потраченная на поиски, которые не могли увенчаться успехом, потому что стоило ему приблизиться к цели, как она тотчас же оборачивалась собственной противоположностью. Он увидел тех, кого не заметил или забыл в этой безумной погоне, и понял, что упустил, чего лишился. Да, он не творил зла, но и добра не делал; не отыскав грани между ними, он так и не разобрался, чем одно отличается от другого. Еще он осознал, что вся магия мира не в силах повернуть время вспять…

Потом говорили – волшебник исчез. Ведь трупа у подножия башни не нашли.

А сосчитать голубей никому и в голову не пришло.

– Капитан сказал, мне следует держаться поблизости от тебя. – Кузнечик виновато развел руками. – Уж извини, если мешаю.

– Ничего страшного. – Джа-Джинни заставил себя улыбнуться. – Сказал, говоришь? Ну-ну.

Кузнечик махнул рукой, словно пытаясь поймать ветер. Крылан хмыкнул: с самого утра «Невестой» командовал невидимый капитан, то и дело вторгавшийся в их мысли. Капитаны других фрегатов лишь изредка могли воспринимать самые сильные эмоции тех, кто был связан с их кораблями, и отдавать короткие, очень внятные и несложные в исполнении приказы. С Крейном все обстояло куда интереснее: он не знал преград и вполне мог общаться беззвучно, хоть это и вызывало у матросов неприятные ощущения. Они мрачнели на глазах. Приказ не сходить на берег без разрешения особенно сильно всех раздражал. Нарушить его было невозможно, и Джа-Джинни испытал это на себе: попытавшись улететь, он едва не упал в воду из-за внезапного приступа жуткой головной боли.

– Уже вечер, – хрипло проговорил юнга.

Парнишка тщетно пытался скрыть волнение – ведь ему предстояло выполнить очень важное поручение, от которого зависел успех всего предприятия. Джа-Джинни возражал против того, чтобы Кузнечик участвовал в их авантюре, но капитан не стал его слушать:

– Он уже показал себя храбрецом. К тому же никто другой в этом деле не сможет быть твоим помощником.~

– Да, вечер, – пробормотал крылан. – Скоро закончатся эти мысленные нотации, и я сумею сказать капитану все, что о нем думаю.

Кузнечик улыбнулся.