Дети Великой Реки

– Переменила? Да, пожалуй… Я нашла одну полезную книгу о перестройке дворца. Правда, там, к сожалению, нет карт, но в ней говорится о том, что было сделано. Дворцы засыпали песком и галькой. Вон те дома на задворках были почти сплошь дворцы, и стены были толще, чем сейчас во дворце. А когда засыпали дворы, можно было строить прямо сверху над старыми зданиями, даже если комнаты оставались не забиты песком. Вот откуда трещины в полу в старых отсеках – под ними пустое пространство. И вот почему мы никуда не попали. И даже когда мы натыкались на анфиладу комнат, не заполненных песком или водой, на самом деле это были все те же дворцы. Ты помнишь ту трубу, Тзэм? Ту, что мы с тобой нашли примерно год назад.

Тзэм хмыкнул.

– В которую я не мог залезть?

– Да. Не сомневаюсь, это была одна из священных труб, специально проложенных, чтобы подавать воду в каналы и фонтаны внутри дворца.

– И что? Она тоже была перерыта?

– Она рухнула. Притом, я уверена, совсем недавно. И если только найти эти… Если бы удалось узнать, где находились эти старинные храмовые святилища…

– Принцесса! – Тзэм смотрел на нее во все глаза. – Храмы?! Но мы не можем заходить в храмы.

– Почему не можем? Я даже надеюсь, что когда-нибудь будет храм, посвященный мне, такой же, как храм в честь моего отца.

– Но в честь Тзэма храма не построят. Тзэма могут обвинить в святотатстве. Тзэму кажется, что и тебя тоже могут, принцесса, что бы ты ни думала по этому поводу.

– Н-да. Ну хорошо, про это я тоже что-нибудь отыщу.

– Принцесса, ты провела в архиве всего лишь день и отыскала всего лишь одну книгу.

– Но, сознайся, это ведь лучше, чем рыскать в темноте, набивая себе шишки, как мы делали до сих пор. За один день я узнаю о предмете, который нас интересует, больше, чем я поняла за прошедшие два года.

– Пожалуй, ты права. И я готов все сделать, чтобы ты не рыскала в темноте.

– И ты сам тоже, – добавила Хизи.

– И это правда, – согласился Тзэм.

IV ЧАША С КАПАКОЙ

Ладони Перкара горели от удара – топор, отколов щепу от бревна, со свистом вырвался у него из рук. Ангата выругался и отскочил в сторону, едва увернувшись от тяжелого лезвия, которое чуть не вонзилось ему в бедро.

– Где глаза у тебя, дурак несчастный?! – злобно крикнул Ангата.

– Извини, – сказал Перкар, даже не дав себе труда вникнуть в слова родича.

– Извинение не помогло, если бы ты пропорол мне ногу до кости. – Тряхнув головой, Ангата отбросил назад упавшие на лицо густые каштановые волосы, но глаза все еще смотрели не по-доброму.

Перкар пожал плечами:

– Извиниться – это все, что я могу сделать.

– Но это, к сожалению, не поможет нам достроить забор. – Ангата безнадежно махнул рукой в сторону, где готовая ограда змейкой вилась, уходя в лес, однако еще оставалось неогороженным не меньше пол-лиги пастбища.

– Знаю, – мрачно буркнул Перкар.

Ангата молча посмотрел на него, потом, пожав плечами, опустился в свежую мягкую траву и сел, скрестив ноги.

– Можем в таком случае и передохнуть, – сказал он со вздохом. – Ты все утро какой-то странный, а у меня, надо сказать, нет желания прыгать на одной ноге до дамакуты твоего отца. Отец хотел, чтобы мы кончили ограду к новолунию.

– Но он не сказал, к какому именно новолунию, так ведь? – Перкар покачал головой и вдруг широко улыбнулся: – Уговорил. Посижу немного.

– Посиди. Пока не вспомнишь, что тебе надо делать твою ограду.

– Не мою, а отцовскую, – поправил родича Перкар, но в голосе его слышалось явное раздражение.

– Ах да, конечно же не твою.

Перкар пожевал нижнюю губу.

– Мне вчера минуло семнадцать. Понимаешь, Ангата, семнадцать. А я все работаю на отца… Да, да, безусловно. Отец великий человек. И Пираку у него много. Ну а у меня-то что есть?

– Его красивая наружность, – усмехнулся Ангата.

Перкар внимательно поглядел на него:

– Мне следовало думать, прежде чем говорить с тобой об этом.

Он отвернулся и стал смотреть куда-то в сторону леса. Наступило неловкое молчание. Нахмурив брови, Перкар весь ушел в свои переживания, а на лице Ангаты застыла напряженная ухмылка.

Ангата первым нарушил молчание.

– Ты же знаешь, что я тебе отвечу, – сказал он тихо. – Найди себе женщину. Невесту с богатым приданым, тестя с большим количеством земли.

– Тебе только осталось сказать: «женись на дочери Бакьюма», – огрызнулся Перкар.

– А что в этом худого? Ты просто дурак, Перкар. Женись на дочери Бакьюма. Бакьюм ведь давал тебе за дочерью два пастбища, двадцать коров и хорошего племенного быка, хотя всего этого можно было не предлагать, когда выдаешь замуж такую девушку, как Кихьюзю. Красивее невесты не сыскать.

– Мне она не нравится.

– Я слыхал, как твой отец говорил, что даст в придачу еще десять коров, если ты на ней женишься.

– Так и сказал? Значит, у меня теперь есть приданое, – ухмыльнулся Перкар.

Ангата дотронулся до его руки, но Перкар резко дернулся и отпрянул назад.

– Ты должен забыть ее, Перкар. – Голос Ангаты стал еще тише, и Перкар понимал, что сейчас речь идет уже не о дочери Бакьюма.

– Тебе легко говорить. Ты ее никогда не знал.