Дети восьмидесятых

Попросила слова. Сказала, что наши дети мало напоминают будущих строителей коммунизма: они под нашим мудрым руководством ежедневно упражняются в безнравственном поведении. Атмосфера в школе невыносимая — атмосфера грубости, хамства, унижений и дикости. Такой тон задаёт директор, ей вторит завуч. Привела факты. В зале мёртвая тишина. Неужели и тут промолчат?!

Нет, наконец прорвало. Взволнованные учителя просили слова и… слёзно жаловались на детей: лицемерны, изворотливы, грубы, бесчестны. Учиться не хотят. Словом, не дети, а средоточие зла. Но о причинах болезни, о работе — ни звука. И только одна «нашла выход». Она яростно кричала о наболевшем, не понимая, что речи её были бы смешными, если бы не были такими… (слов не могу подобрать):

— Я его учила-учила, воспитывала-воспитывала! Теперь его надо немедленно отправить в колонию, но милиция сидит сложа руки и ничем не помогает!

Это в ответ на краткое выступление сотрудника РОВД, который поддержал меня и тоже выразил удивление по поводу молчания коммунистов.

После партсобрания в школе ничего не изменилось. Ни-че-го.

Что может один человек там, где учатся и работают более двух тысяч человек? Может ли он воспитать 40 из них, причем не изолируя от среды?

Чему сейчас учатся мои дети, если они на каждом шагу видят моё поражение? Возьмут в конце концов за правило пословицу: «Плетью обуха не перешибёшь» или «Против лома нет приема»?

Они всё-таки учились бороться.

В коридоре шестиклассник — не простой анархист, дежурный по школе! — набросал бумажек и помчался дальше. Мои дежурные — остановили, окружили:

— Подними.

— А ну, мелюзга, кыш отседова!

— Подними! Зачем ты насорил? А ещё дежурный!

— Вот ещё, буду я всякие бумажки поднимать! — хорохорится он.

— Надо поднять, ведь насорил-то ты сам.

Он бежать — не пускают. Засмеялся (уже хорошо!) и поднял бумажки.

Маленькая победа.

Плачет Алёша К.: над ним возле школы, издевались шестиклассники. Девочки утешают, мальчики возмущённо гудят:

— …Тот пацан замахнулся да как даст ему по голове!

— А вы? — вмешиваюсь я.

— А что мы… Их же пятеро было… И они большие!

— Да и вы не маленькие. Учитесь давать отпор. Не бойтесь защищать друг друга, налетайте на обидчиков все вместе. Ведь когда пятеро сильных бьют одного слабого — это мерзко и бесчеловечно, но когда маленькие дружно налетают на противника, который сильнее их, да так храбро, что гот от них улепетывает, — это уже для него смешно и стыдно.

После уроков выхожу из школы — стоят мои орлы, которых я давно домой отпустила, и на дверь поглядывают.

— Почему не идёте домой? Кого ждёте?

— Да так… гуляем… — уклончиво.

Вася решительно:

— Мы тех пацанов, которые Алёшу обидели, сейчас будем бить!

Нашему теленку да волка бы съесть!

— Нет, товарищи, защищать надо было раньше. А сейчас это уже получится месть. Это не дело. Остыньте, а завтра обо всём поговорим.

Дома Слава с папой смотрят хоккей. Уже поздно, мама гонит их спать. Мужчины упираются. Папа:

— Вот дурочка наша мама: ничего в хоккее не понимает!

Слава резко встает:

— Вот что, папа, никогда больше такого слова о маме не говори!

Слава очень любит отца, переживает за него. Решил отучить его от курения. Отец рассказывает:

— Дома не стало житья. Нарисовал плакаты, везде их развесил. Сигареты прячет — не найдёшь. Как увидит у меня в руке пачку, начинает прорабатывать — спасу нет! Придётся бросать, как я погляжу.

У ребят крепнет взаимное уважение и чувство собственного достоинства. Многие родители признаются, что дети обижаются, когда на них дома покрикивают, и просят:

— Мама, не надо голос повышать. Скажи спокойно, и я всё сделаю.

А ведь раньше грубое обращение считалось нормой, им и в голову не приходило обижаться.

Достоинство, трудолюбие, ответственность — они в человеке связаны воедино. Но в нашей школе, видимо, ставится опыт по выращиванию чистого, без всяких примесей, трудолюбия: утром пионеры убирают пришкольный участок, рыхлят землю, подрезают сухие ветки, подметают дорожки. А вечером ломают зеленые ветки, кидают друг в друга комья земли, вытаптывают то, что посадили утром. Они не хозяева, они чужие школе и ни за что не отвечают. Труд без достоинства, без чувства хозяина — мартышкин. труд. Пионеры наши — звенья разорванной цепи…

Ребята очень серьёзно подходили к рубежу своей жизни — вступлению в пионерскую организацию. Горячо обсуждали кандидатуры, в итоге проголосовали за 16 человек, самых авторитетных, «испытанных в боях». Предлагали кандидатуры Оли, Вити, Алёши Щ., но они дали самоотвод.

— Я недостойна, мне надо кое-что исправить.

— А что, скажи? — выскочил любопытный Вася.

— Не выпытывай. Оля потом сама скажет, а может, и не скажет — её право.

— Я пока не готов.

У Вити серьёзная причина. Она в прошлом, но покоя ему не даёт.

— Мне рано.

Тяжело переживали, даже плакали тайком. Трудно быть самокритичным и порядочным. Трудно делать себя человеком.

Говорим мы с ребятами о пионерской организации мало. Стать пионером — дело интимное. Многословие, шум и треск здесь неуместны.