Дети Времени всемогущего

– Погоди его хоронить, – прикрикнул Цигенгоф и осёкся. – Прости, но ты и впрямь… Не плачь раньше времени – примета дурная. Парень не только лесничий, но и офицер, головы не потеряет. Поводит их до рассвета и уйдёт.

– Куда уйдёт? – вздохнула Милика. – И как?

– Да хотя бы по воде, – не сдавался Клаус, – сразу видно, ты ничего в охоте не смыслишь. Волки те же собаки, их, главное, со следа сбить, а дальше – просто.

– Не лги, – перебила Милика, – не надо. Слышишь, они идут.

– Слышу, – пожал плечами Клаус, – ну и что? Риттер их обманул, вот они и воют. Пусть хоть увоются, мы-то у цели!

Императрица не ответила. Цигенгоф может говорить, что угодно, но гибель Риттера на её совести.

Волки плакали далеко, очень далеко. Было не понять, кого они гонят, всё ещё Риттера или уже их.

– Мама, – подал голос Мики, – а Отто скоро придёт?

– Скоро, – соврал Клаус, – мы его внутри подождём. Входим, хватит мёрзнуть и трястись – не зайцы.

Милика покорно потянула на себя очередную дверь. Неужели это она несколько часов назад вышивала ирисы, не знала, что делать с Гизелой, боялась за Руди? Ночь отрéзала прошлое чёрным ножом и продолжала кромсать ломоть за ломтём. Из Хеллеталя выехало больше тридцати человек, теперь их лишь трое…

– Милика, проснись!

– Я не сплю.

– Мама, а здесь красиво…

Да, красиво и спокойно. Лунный свет, пробиваясь сквозь витражи, терял свой холод, пахло осенними листьями и отчего-то ягодами. У алтаря теплилось несколько лампад, из золотистой темноты выступали бык, орёл, крылатый лев, ангел. Она обещала Мики, что ангел отгонит волков, выходит, она сказала правду?

– Мам, ты чего?

Какой простой вопрос, только ответить нечего.

– Все хорошо, милый. Надо зажечь свечи.

– Я тоже буду зажигать!

– Конечно, будешь.

Нестрашная тьма стала прозрачной, взлетела вверх, к расписанному звёздами куполу. Волхвы преклоняют колена пред Младенцем, святой Георг поражает Змея, Анна говорит с Елизаветой. Приглушённый блеск подсвечников, ветви можжевельника и бересклета, медно-рыжие иммортели для Архангела Михаила, нежно-розовые – для Пречистой Девы. Тишина и чистота, лампадки полны масла, на мозаичном полу – ни соринки. Кто выстроил в лесной глуши церковь? Кто за ней следит?

– Мама, – Мики с горящей свечкой в руках застыл перед иконой, – смотри, Руди!

– Ты про кого? – подмигнул Клаус. – Про Георга или про Змея?

Император насупился, граф Цигенгоф покаянно вздохнул и зажёг святому Георгу сразу три свечи. Рыжие отблески упали на кудри воина, усугубив и без того немалое сходство.

– Теперь видишь? – настаивал Мики. – Это Руди!

Не Руди, но кто-то из Ротбартов. Только им могло прийти в голову возвести в запретном месте церковь, и только у императора хватило бы денег на убранство, потому что это была не бронза, а золото. Червонное золото, отданное земными владыками небесной заступнице. Людвиг никогда не говорил о Мариинской церкви, о своей кормилице, о Вольфзее. Почему?

Милика взяла Клауса за локоть:

– А теперь ты расскажешь мне всё. Ты меня слышишь, всё!

2

Ворота были всё те же – массивные каменные столбы, украшенные опиравшимися на щиты волками. Окованные позеленевшей медью створки гостеприимно распахнуты, за ними – липовая аллея. Заходите, вас ждут, только кто?

Нагель безропотно подошёл к столбам, но Руди показалось, что конь вот-вот заплачет. Принц-регент придержал жеребца, раздумывая, что делать дальше. Усилившийся ветер гнал редкие облака, раскачивал ветви, срывал и кружил уставшие ждать листья, пахло можжевельником и поздними грибами. На первый взгляд, ничего опасного, на второй – тоже, но Рыжий Дьявол с детства не доверял незапертым дверям, а немалый опыт драк и погонь твердил, что лучше целый конь за углом, чем прирезанный – у крыльца. Конечно, были ещё волки и тварь, прикончившая солдат, но вой почти стих, а ночной убийца мог преспокойно войти в распахнутые ворота, если уже не вошёл. Как гость или как хозяин.

Открытая дверь – это ещё не гостеприимство. Принц-регент отнюдь не был уверен, что старая Берта жаждет раскрыть свои объятия брату Людвига, он ни в чём не был уверен, вот и привязал Нагеля в лесу.

Перебраться на ту сторону неряшливой каменной кладки было делом нескольких минут. Рудольф на мгновенье замер на вершине стены и соскочил в мало чем отличавшийся от леса парк. Если кто его и заметил, то не подал виду, Руди выждал пару минут и медленно двинулся к дому. Собак не было слышно, не было их и двадцать шесть лет назад. Жить в лесу, не держать собак, не запирать на ночь ворота… Пусть про разбойников в Небельринге никогда не слыхали, но те же волки! Хозяева чувствуют себя уверенно, ничего не скажешь.

Громада дома выступила из тьмы неожиданно. Луна висела над острой башенкой, увенчанной флюгером-волком. Рыжий Дьявол помнил и бронзового зверя, и два вековых дуба у крыльца. На одном из них свила гнездо горлица. Дьявольщина, какую ерунду хранит наша память!