Дети Времени всемогущего

Празднества обещали быть хлопотными и утомительными, но Плисфий заставил себя подняться даже раньше обычного. Следовало переговорить с Менодимом до начала церемоний – кое о чём напомнить, кое на что намекнуть, кое о чём условиться. Консул при помощи пары слуг облачился в тяжёлое парчовое одеяние, представил, как к вечеру заболят плечи, и разозлился. Бротус с его древностями и Мирон с его дурным вкусом порой делали жизнь невыносимой. Возможно, вымершие бессмертные и таскали на себе по таланту золота, а в храмах проводили больше времени, чем в театрах и банях, но консул Нумма уподобляться титанам не желал. Разве что в обмен на десяток лишних лет.

Явился гонец. Комендант Стурна доносил консулам, что вход на мыс Титанов надёжно перекрыт и что в столице почти спокойно. Плисфий позволил себе усмехнуться. «Почти» означало намалёванные на стенах гадости, разбитые о свежеводружённые календари и царские статуи горшки с нечистотами и вопли расплодившихся в последний год пророков и прорицателей. Упустить смену летосчисления они, само собой, не могли. Мирона это лишь заводило, а для стоящих в караулах варваров оборачивалось лишними хлопотами, за которые приходилось платить. Что до Небес, то, судя по зарядившей с вечера мороси, возвращённое на пьедестал божество не испытывало к новоявленным наследникам ни малейшей признательности. Плисфий зевнул, выпил поднесённый лекарем бодрящий отвар и спустился к носилкам. Разумеется, на первом же перекрёстке пришлось ждать, когда рёты разгонят зевак, собравшихся вокруг очередного предсказателя – молодого парня в тунике с жёлтой риторской полосой.

Вопящему про казусы Времени-Движения и Неба-Вселенной придурку всыпали с десяток палок и швырнули в ближайшую лужу, слушатели разбежались сами, но настроение стало окончательно дождливым. Нумма все сильнее ощущал себя бегущей в колесе престарелой собакой. О том, чтобы перебраться в загородные поместья, не приходилось и думать: Мирону вечно не хватало денег, и он повадился обирать как тех, кто проявлял излишнюю прыть, так и утративших резвость. Покинуть Стурн тоже не выходило – в варварских землях к чужакам относились по-варварски, а велонцы, поняв, что «пчёлы» нынче без жала, перестали привечать беглых стурнийцев. Уйти на покой не получалось, оставалось, пока хватит сил, бежать в колесе или… отправить Мирона проверить, так ли уж божественны его предки. При мысли о том, что сказали бы титаны при виде «потомка», консул рассмеялся. Он все ещё улыбался, приветствуя Менодима. Важный разговор начинают с ерунды, и Плисфий рассказал про свихнувшегося умника. Менодиму тоже нашлось чем повеселить друга и соратника.

– Помнишь «Завет титанов», втридорога выкупленный Бротусом у наследников Спурия Физулла? Тот, что так понравился Мирону?

– Его трудно забыть… По крайней мере до конца празднеств.

– Оказалось, Физулл обокрал умершего чуть ли не под забором бродягу. Смысл, размер, даже многие рифмы – всё взято у него! Не следовало Бротусу мешать делам виноторговца Квинта, а он попробовал… Вот и всплыл список настоящего «Завета» и иных песен, приобретённый у означенного бродяги предком Квинта. Так некстати… Бротус вне себя! Он привык доить, а не доиться.

– Зато как будет счастлив Гней Нерониск!

– Не думаю… Это и есть самое смешное. Из списка Квинта следует, что якобы найденную и восстановленную Нерониском «Песнь тьмы и тьмы» сочинили не титаны, а все тот же бродяга. Гней её подпортил, не без того, но сомнений нет никаких. Наследникам великого изгнанника и нашему не менее великому стихотворцу насыпали гору серебра за то, что валялось на дороге…

– Бротусу придётся оплатить ещё и молчание Квинта… В этом доме всегда знали, какая пыль станет золотом. Хотелось бы знать… – Плисфий сделал небольшую, но многозначительную паузу. – Хотелось бы знать, сколько на самом деле стóят все добытые нашим другом древности. Хотя бы извлечённая из озера плита и ниннейские урны. Спрошу при случае сына нашего мудрого Квинта, раз уж он не желает превращать движение в пространство.

– Движение в пространство? – самым честным образом не понял Менодим, и Плисфий с готовностью пояснил:

– Так давешний умник называл низвержение Времени, вознесение Неба и столкновение оных. Дескать, это опасно…

– Пророки совсем обнаглели… – заметил Менодим и посмотрел со значением. – Как и звездочёты. Вчера какой-то мерзавец пугал «триумфом светил» и кричал, что оскорблённое Время отомстит оскорбителям. Он был глуп, и его схватили.

* * *