Дети всегда правы

Мелани нравилось вспоминать о том добром, послушном, восторженном мальчике, которым он был. Сэмми всегда улыбался и с готовностью снимал пять-шесть дублей подряд, ни разу не пожаловавшись. По правде говоря, Сэмми всегда был на все готов: челленджи, розыгрыши, путешествия. В отличие от своей сестры он не сидел сложа руки, не задавал лишних вопросов. У Сэмми всегда была толпа собственных фанатов. Ребенком он обожал распаковку игрушек, а с возрастом с особой страстью взялся за пранки, когда те вошли в моду. Его личный канал, посвященный компьютерным играм, пользовался огромным успехом. Сэмми создал собственное сообщество: подписчики мгновенно влюблялись в эту улыбку, зеленые глаза и характер милого медвежонка, который Сэмми унаследовал от отца. Он был идеальным страшим братом и лучшим другом на свете. Все девчонки мечтали повстречать однажды такого парня.

Что же произошло, почему он так резко все бросил, в один день, ничего не объяснив, не оставив никакого сообщения для фанатов, — этого Мелани не знала.

* * *

Кимми Диоре ждала Клару, сидя под плакатом с предупреждением о кражах цифровой личности.

Едва заметив следовательницу, девушка встала и направилась к ней. Высокая Кимми гордо несла себя, ее белокурые локоны рассыпались по плечам. «Она похожа на шведку», подумала Клара и тут же вспомнила об истории с Грегуаром Ларондо, чьи светлые волосы остались далеко в прошлом.

Кимми Диоре представилась и протянула руку, окинув помещение беспокойным взглядом, и теперь у Клары не осталось никаких сомнений: перед ней стояла взрослая копия девочки, лицо которой более десяти лет назад она рассматривала часами.

— Не уверена, помните ли вы меня…

— Конечно, помню, Кимми. Чем могу быть полезна?

— Я бы хотела взглянуть на свое дело. На мои показания. Хочу вспомнить, что я тогда рассказала. Всё. О чем говорила, когда Элиза Фавар привела меня сюда. Я подумала, что вы отвечаете за хранение и архивирование документов. Полагаю, дело еще где-то лежит.

Клара предложила девушке подняться в кабинет и обсудить все в спокойной обстановке. Проходя через турникеты, Кимми, казалось, засомневалась на долю секунды. Клара воспользовалась паузой, чтобы извиниться:

— Прости, я с тобой на «ты». Просто я помню тебя еще девочкой.

— Вы не одна такая. Ко мне все общаются на «ты».

В лифте Кимми молча разглядывала Клару.

Они вышли, и девушка последовала за полицейской.

За спиной Клары раздавались глухие, уверенные шаги, отчеканенные подошвами «Доктор Мартинс», и следовательница убедилась: Кимми Диоре так просто не оставит эту историю.

Оказавшись в кабинете, Кимми снова осмотрелась, надеясь найти хоть какие-нибудь подсказки. Однако уцепиться было не за что: ни растений, ни фотографий — лишь гора неразобранных папок, сложенных в пошатывающуюся башню, и с десяток ужасающих снимков, которые Клара тут же убрала с глаз долой.

— Как ты нашла меня?

— Как-то разбирала мамины бумаги. Ваше лицо — единственное, что я запомнила. Все остальное как в тумане. Все стерлось: психологи, врачи, другие полицейские… А вот вас помню. Вы подошли ко мне и присели поговорить. Я только по вашему голосу поняла: «Все не так страшно». Я переживала за Элизу. Думаю, я тогда чувствовала, несмотря на ее спокойствие и доброту, что Элизу ждут большие проблемы. Знаете, я ведь больше никогда ее не видела. Вы были со мной все утро. Я знаю, что остались записи фрагментов моих показаний во время заседаний, но у меня не имелось доступа к этим документам, как и ко всему делу в целом. Родители все спрятали.

— Ты ищешь какую-то конкретную информацию?

— Всю.

Малейшее воспоминание о тех событиях, оставивших глубокий след в ее душе, выбивало Клару из колеи.

— Знаешь, о многом писали в прессе…

Девушка перебила ее:

— Мне невыносима мысль, что та женщина, единственная, кто понял, через что нам пришлось пройти, единственная, кто попытался положить этому конец, провела два года в тюрьме по моей вине.

— В этом нет твоей вины, Кимми. Элиза Фавар провела два года в тюрьме, потому что нарушила закон. Она похитила тебя и удерживала несколько дней. Позже было установлено, что она не применяла силу и не хотела тебе вреда. Судьи приняли во внимание тот факт, что она пришла с повинной. У тебя нет причин злиться на себя, поверь, твои показания помогли смягчить приговор. Ей вменяли гораздо больше.

— Вы уверены?

— Да. Если я не ошибаюсь, ваши показания совпадали идеально — это сыграло в ее пользу.

— Я читала в газетах. Все это описывали как похищение и пленение… Однако одно в голове не укладывается: никто так и не догадался, что для меня эти несколько дней стали спасением. Меня не снимали с утра до вечера, не рассказывали о моей жизни поминутно всему классу, школе, сотням тысяч людей, которых я никогда не встречала. — Ярость запрыгала крошечными разрядами под кожей на лице Кимми.

— Ты ошибаешься, Кимми. Об этом говорили в суде, по крайней мере о том, что Элиза Фавар поняла некоторые твои движения как признаки усталости, даже отчаяния и…

— И потом меня отвезли домой.

— Да.

— А вы знаете, что произошло после?