Дети заката

– Ты не находишь странным, князь, что все люди – рабы божьи, а безумные дебилы – дети? Так кто же тогда сам Отец? Задумайся, может, сыщется причина.

– Не круто ли, Леший, так о Боге?

– Я не о Боге, князь, я о людях тьмы и тени. О тех, кто, путаясь в грехах под монастырским кровом, намеренно всё извратил, переписав каноны. И не сейчас… Давно.

– Но для чего?

– Чтобы быть сильнее и могущественнее. И зреть лишь павших ниц.

– А что это за люди тьмы и тени? Не слыхал…

– То слуги беса.

– Нет, Леший, ты мне гонишь! Какие бесы?!!

– Те, что живут в закатном солнце. На закате.

– Ты хочешь сказать – на западе?

– Нет, они повсюду, оттуда лишь умело управляют.

– Откуда знаешь всё? Ты что, профессор?

– Нет, я лишь коснулся истины в небытии…

– И оттуда ты узнал, что я князь?

Леший промолчал, вскинул на плечо карабин и, не торопясь, пошёл к лесу.

– Ты не ответил мне! – Ворон тоже поднялся. – Ну, если я князь, докажи!

Леший повернулся к опешившим мужикам и произнёс с твёрдой уверенностью:

– Отметина под левым соском величиною с ноготь – это печать твоего рода.

На небольшой полянке повисла тишина. Винт видел, что человек, пришедший из леса и вновь в нём растворившийся, загрузил Ворона. Видел глаза друга, сузившиеся и ставшие обескураженными, чего никогда не бывало.

– Да брось ты, Ростик! Не в себе мужик, наплёл с три короба… – Он так и не понял, о чём был разговор: плач, князь, Судислав какой-то. – Ты не бери в голову.

– В голову, говоришь! – Ворон рванул на себе рубаху. – На, смотри!

На левой стороне груди, внизу, под соском, чуть прикрытая редкими чёрными волосками, торчала небольшая коричневая родинка величиной с входное отверстие пули.

– Вижу, ваше высочество… – Винт полез в джип за водкой. – Сейчас и отметим, ваше величество!

– Не «величество», тем более «высочество», а «ваша светлость»…

– А ты-то откуда знаешь про их регалии?

– Не знаю, может, в книге прочитал, а может, вспомнил… Теперь уже ничему не удивлюсь – будто в стране сказок мы.

Ворон встал и стал ходить по поляне, напрягая память, чтобы вспомнить этого человека, Лешего. А может, он и впрямь леший? И тут же сплюнул в сердцах. Какой, к чёрту, леший? Может, он как-то пересекался с ним? Опять не то, ведь тогда в лесу, на охотничьей базе, он был один, даже Винта с собой не взял. Откуда он знает про плач? Откуда знает про родимое пятно? В бане одной с ним не мылись. Может, кто мозги хочет ему запудрить да развести на бабки? А кто-то из своих слил информацию… Вполне возможно, но есть одно но. Про разговор с самим собой там, в лесу у костра, не знает никто. А ведь там впервые прозвучало имя Судислава, и о том, что он тоже князь, как и предки его. Возможно, кто-то покопался в старых архивах и раскопал его генеалогическое древо – пусть даже так, допустимо. Если его миллионы кому-то не дают спать, много чего можно нарыть. Разные есть сейчас спецы, и не то могут раскопать. Но всё равно не вяжется: в мыслях его ведь никто никогда не копался.

– А может, все это привиделось, Винт? – спросил Ворон с надеждой, сейчас он даже хотел, чтобы привиделось. – И не было здесь никого?

– Привидения «Приму» не курят. – Он большим пальцем ноги подтолкнул свежий, аккуратно затоптанный окурок к дымящимся головешкам. – Что происходит с нами, Ворон? Где мы и что зацепили? Где перешли недозволенную черту, за которую нельзя заглядывать?

– А есть она, эта черта? Скорее всего, выдумки.

– Не скажи! Вспомни про подземный переход в Москве. Там была черта, о которой я тебе говорю. Только видели мы разное… Оттуда со мной странности стали происходить. До этого ведь ничего не чувствовал, жил да жил и жизни радовался, как ребёнок. А теперь у меня ощущение, будто в долгу я. И странно, и непонятно… Изнутри это прёт. Бывает, забудусь, вроде и прежний – так плач этой женщины возникает в голове. Только мне кажется, он с неба ко мне летит.

– А ты видел её, Винт? Какая она и о чём она в плаче просит? Раз ты на базе на такое решился…

– Мне теперь кажется, что видел, только не тогда, в московском переходе под площадью трёх вокзалов, и не на базе – раньше. Когда мне щёку разворотило и плечо, там, в Афганистане. Только тогда мне показалось, что от потери крови всё это, в бреду привиделось, потому как такого не бывает. Только ты не смейся, Ворон…

– Да уж какой смех? Рассказывай!