Дети закрытого города

— Да в чём дело? — Антон остановил её, когда школа осталась далеко сзади, а вокруг шуршал вечерней жизнью совершенно незнакомый ей квартал города.

Вета посмотрела в лицо своему внезапному собеседнику. Человек требовал объяснений. Морщинки собрались на лбу, у переносицы. Возле уголков губ. Человек расстроен — он пришёл поздравить, а его за руку тащат в неизвестном направлении.

Красивый белый торт в его руке растрясся так, что вишенка из центра скатилась к краю.

— Что случилось? — повторил Антон, растеряв долю решительности от её взгляда.

— Они меня ненавидят. — Вета развела руками и отвернулась, потому что по лицу вовсю потекли слёзы.

Она сама не знала, зачем рассказывает. Всё закончилось тем, что они сидели в почти безлюдном парке на скамейке, и торт стоял рядом. Вета уже успокоилась и смотрела, как ветер таскает туда-сюда по асфальтовой дорожке кленовый лист, ещё зелёный.

Ей было пусто, и больше ничего. Пришло время для умных и правильных слов.

— Я знаю, что я не должна их винить. Они же дети.

Антон покачал головой. Упираясь локтями в колени, он тоже смотрел в асфальт. Новый, ещё не пошедший трещинами.

— Это не дети. Это уже взрослые, осознавшие свою силу сволочи. Я сам недавно… — он кашлянул и продолжил уже уверенней: — Разбираться тут нужно основательно. Так они тебе сказали, почему ушла Жаннетта?

Ветер кусал Вету за щиколотки, обтянутые тонкими колготками. Она сжала пальцами виски. Хотела бы она что-то вспомнить, но в ушах звучали только хохот да надменные уверения в том, что «ничего она им не сделает».

— Они не говорили. Только что я вру.

Антон выпрямился. Он него немного пахло сигаретами, но Вете было не до деталей. В мыслях кружился цветастый крикливый хоровод, быстрее, быстрее, быстрее. Она тряхнула головой. Пропало.

Антон грустно смотрел на неё.

— Ты не пробовала с ними по-хорошему? Ну, попросить их успокоиться, объяснить всё.

— Пробовала. Я всё пробовала. И поговорить по душам, и просила хоть для справки объяснить, с чего они взъелись. Несколько человек, кажется, были вменяемыми, но остальные им не дали и рта открыть. Они все заодно.

— Это ясно. Я думаю, у всего этого есть зачинщик. Один.

Она хмыкнула:

— И я даже знаю, кто это. Вот только не легче.

— Всё очень просто. — Антон деловито побарабанил пальцами по кованому подлокотнику, удобно откинувшись на спинку. Вета сидела на самом краю и впивалась пальцами в край крашеной доски. — От них ушла любимая учительница, вот они и расстроились, а всю злость выместили на тебе, так ещё и другие классы подговорили.

По асфальтовой дорожке перед ними прыгали воробьи и вальяжно расхаживали голуби, видимо, ожидая угощения. Вета вытянула ноги — голуби отбежали в сторону, но улетать даже и не подумали. Бесстрашные.

— Может, просто отловить тех, что вменяемые, и расспросить их как следует?

Вета безразлично дёрнула плечом. Голуби бродили, едва ли касаясь её подошв. Глупые помоечные птицы.

— Это поможет?

— Ну не будут же они срывать уроки вечно. Есть какие-то меры воздействия, родителей там к директору вызвать, двойку влепить.

— Влепить, — бездумно повторила она. — Всем в столбик не влепишь.

Они помолчали, глядя на голубей. Вета жалела, что не припасла ни кусочка печенья, всю пачку съела днём, и теперь в желудке было тяжело и грустно. Ветер стал прохладнее и требовательнее. Идите уже домой, — хотел сказать им ветер, но только больнее кусал за беззащитные щиколотки.

— Я тут подумала… по сути нет никаких мер воздействия. Не по лицу же их бить, как Макаренко, понимаете, Антон. Вы следователь? — спросила Вета, обернувшись на своего собеседника. Тот задумчиво пожевал губами.

— Ну да.

— Похоже, — почти улыбнулась Вета. Заныли мышцы, как будто она весь день только и делала, что хохотала. Смеялась, как чокнутая. А динозавр, выглядывающий из цветочный клумбы, подхихикивал ей.

Антон глянул на неё чуть исподлобья, как будто она смеялась над ним.

— Давай я попробую найти эту самую Жаннетту? Может, уговорим её пообщаться с классом. А что, сказала бы, что ты хорошая, и она ушла не по твоей вине, и всё успокоилось бы.

Она снова попыталась улыбнуться. Идея Антона была не так уж плоха, во всяком случае, она оказалась гораздо лучше, чем пустота внутри Веты, но ей уже ничего не хотелось. Она покачала головой.

— Спасибо, конечно…

— Думаешь, Жаннетта просто так ушла четвёртого сентября? — выдохнул он.

Вета расправила на коленке полу плаща, которую загнул ветер и обернулась. Выстукивая по картонной коробке торта чёткую дробь, Антон смотрел в небо.

— А?

— Четвёртого сентября, — повторил он и моргнул. — Странно. Я думал, когда учителя решают уйти на пенсию, они уходят летом, а не отведя классный час с любимыми детьми. Понимаешь? Может, ты поспрашиваешь о ней в школе?

— Ну, поругалась с кем-нибудь. Пожилые люди бывают очень нервные. Со злости бросила всё. — Вета вспомнила вдруг, как в первый день столкнулась на лестнице с взволнованной растрёпанной женщиной. Она или нет?

Ветер зашуршал листьями, разогнал голубей с асфальтовой дорожки.

— Холодно, — вздохнула Вета. — Давайте по домам?