Дети Земли

— Представьте себе на минутку, — продолжал он, — что зрение заменялось бы у нас чувством пространства, как у летучих мышей. В повседневной жизни мы бы не испытывали неудобств. Скорее наоборот, потому что при этом мы ориентировались бы ночью не хуже, чем днём. Но тогда бы мы ничего и никогда не узнали ни о Луне, ни о планетах, ни о звёздах. Эти вполне материальные огромные тела проскальзывали бы между струнами наших чувств, не заставляя их звучать, и остались бы непознанными. Вы поняли мою мысль?

— Да, но что из неё следует?

— На иных мирах мы можем встретиться с такими видами знаний, которые сейчас не можем даже вообразить, не имея для этого ни органов чувств, ни нужных приборов и не зная, в каком направлении надо вести поиски. Человечество стоит на пороге величайших открытий и нового грандиозного расцвета науки и культуры. Сейчас нам предстоит сделать первый шаг по этому славному пути…

Константин Степанович отвернулся от окна и взглянул на стрелки хронометра. Прошло какое-то время.

— Игорь Никитич, пора! — наконец произнёс он торжественно.

Через минуту все были на своих местах. Корабль сближался с Венерой со скоростью тринадцати километров в секунду, из которых 2,7 составляла разность между их орбитальными скоростями и 10,3 — дополнительная скорость, вызванная нарастающим притяжением. Чтобы не сжечь «Уран» при погружении в атмосферу, скорость надо было уменьшить хотя бы наполовину.

Гироскопы управления взвыли, как некогда при взлёте, и величественный корабль медленно повернулся кормой к надвигавшейся планете.

Три с половиной долгие, томительные минуты работал главный двигатель, постепенно сдерживая «Уран». Три с половиной минуты струя раскалённого водорода, как огненное копьё, пронзала пространство. Но заботы Ольги Александровны не пропали даром, и тренированный экипаж безболезненно выдержал четырёхкратную перегрузку.

Торможение прекратилось на высоте около четырёхсот километров. Как только двигатель был выключен, сохранивший половину скорости корабль развернулся носом к планете и врезался в её атмосферу. Перед Сидоренко вспыхнула знаменательная надпись:

«Принять воздушное управление!»

Первые секунды «Уран» падал совершенно отвесно. Затем постепенно начал выравниваться, осторожно отклоняясь от вертикали.

Тяжесть возрастала; от десятикратной перегрузки трещали суставы и ныли гнущиеся кости. Свистел и скрежетал воздух, рассекаемый кораблём. Стало невыносимо жарко.

Багровый от напряжения Иван Тимофеевич медленно выводил «Уран» на горизонтальный полёт.

Наконец на высоте около шестнадцати километров корабль выровнялся. Взревели «воздушные» двигатели на крыльях, и «Уран» плавно заскользил в упругой атмосфере Венеры. Космический этап путешествия был закончен.

«Уран» быстро снижался. Под ним проносились бесконечные гряды белых матовых облаков. Хотя высотомер показывал ещё двенадцать километров, небо Венеры было перламутрово-серебристым, совершенно не похожим на тёмно-синее небо земной стратосферы.

— Ну вот и разгадана первая тайна! — взволнованно сказал Константин Степанович в портативный микрофон. — Высокий альбедо Венеры, отсутствием её спектре полос водяных паров объясняются тем, что она окружена сплошным ковром серебристых облаков!

— Константин Степанович, — взмолилась Ольга Александровна, — а что это такое? Вы опять забыли, что я лишь бедный медик. Пощадите!

— Это скопление очень мелких кристаллов замёрзших газов или жидкостей, которые носятся в верхних слоях атмосферы. На Земле они возникают довольно редко. А здесь, в силу каких-то неясных причин, очевидно, всегда окутывают планету. Может быть, это кристаллы не льда, а замёрзшей углекислоты. Серебристые облака отражают солнечный свет, как мириады крошечных зеркал, и скрывают всё, что находится под ними. Зона водяных паров расположена гораздо ниже, поэтому их с Земли нельзя обнаружить. Ну, да мы ещё вернёмся к этому не раз, а пока давайте-ка посмотрим, что делается внизу!

С включённым радаром, на предельно низкой скорости «Уран» вошёл в плотную массу облаков явно водяного происхождения и начал медленно спускаться.

Корабль летел совершенно вслепую, то проваливаясь в глубокие воздушные ямы, то высоко взлетая при встречах с восходящими воздушными потоками. Иногда он круто валился набок, и только высокое искусство Ивана Тимофеевича спасало его от штопора.

Ольга Александровна укрепила на столе блюдо-контейнер с морожеными лимонами, так как у некоторых членов экипажа началась морская болезнь…

Особенно страдали от болтанки Синицын и Маша. Николай Михайлович первый не выдержал и лёг на койку. Маша, иронически взглянув на него, хотела сказать что-то особенно язвительное. Но вдруг глаза её помутнели, лицо залила белизна. Она закусила губы и опрометью кинулась вон из отсека.

«Уран» снизился до трёх километров, но вокруг по-прежнему стояла непроницаемая стена густого сероватого тумана.

На экране радара мерцала слегка выпуклая линий горизонта, совсем как при отлёте с Земли. Не верилось, что это горизонт иного мира.