Дети Земли

Ожидание действительно не затянулось. Послушался шум подъезжающего автомобиля, хлопанье дверей и разноголосое бормотание. В беседку микроскопическим ураганом – с учетом невысокого роста и субтильного телосложения – ворвалась Яна Шевченко, а за ней вошли ее супруг Борис и Оспешинский. Если рыжеволосая красотка Яна по темпераменту не уступала лучшим итальянским образцам, то тихий и немногословный Борис скорее относился к флегматикам. У него имелось даже дружеское прозвище – Эстонец. Невзирая на вполне рязанскую физиономию.

Избитая истина не лгала, противоположности притягиваются. И Яна с Борисом составляли прекрасную пару. Как в профессиональном, так и матримониальном плане. Узы Гименея совсем не мешали им являться практически идеальными напарниками.

Последним вернулся Воронин и легким движением руки накинул на беседку Темный Полог. Вика вздохнула от зависти. Поставить Полог у Воронина получилось настолько естественно и просто, а она не то что создать, но и удержать чужой способна через раз. Природу Полога она представляла хорошо (спасибо Вольфу, просветил в свое время). Не заклинание, вроде порчи, не заговор, типа отвода глаз, а своеобразный энергетический барьер. Не слишком сложный, но требующий громадного приложения силы. Требуется голая мощь, но в таких количествах, что… думать страшно. Для Морозовой создание Полога представлялось чем-то сродни поднятию штанги; ей – хилой женщине – и от земли не оторвать. Хотя Вольф говорил, что здесь важна не только голая Сила, но и, как в любом тонком искусстве, техника. И с опытом она непременно научится, способности позволят. Но пока… оставалось лишь вздыхать от зависти.

Темный Полог использовался из соображений секретности, поскольку был почти абсолютно непроницаем. Теперь никто не мог услышать, о чем совещаются стражи Сибирского домена, собравшиеся в полном составе. Включая специализированные органы, снабженные самой современной и хитрой электронной аппаратурой. Приборы, окажись они в непосредственной близости, фиксировали бы лишь помехи и шум.

– Ого! У нас крупные неприятности!- обрадовано воскликнула Яна, тряхнув огненной гривой.- Кстати, а у кого это Зов такой мерзкий получается. Меня чуть на кровати не подбросило. Мурашки до сих пор по коже бегают.

В подтверждение своих слов мадам Шевченко продемонстрировала присутствующим оголенные до локтей руки. Надо признать, красивые и, в некоторой степени, элегантные, но без мурашек. О чем не преминул ядовито сообщить Виктор.

– Не вижу! Мурашки, они же гусиная кожа, они же сыпь, не наблюдаются… А Зов я посылал.

– Я знала! Больше некому, только у тебя, старого развратника, такой извращенный способ отрывать людей от приятного времяпрепровождения. К твоему сведению, недальновидный ты человек, мурашки у меня были внутренние! Боря, подтверди!

Супруг не подтвердил, но и не опроверг, просто раздвинул губы в мягкой улыбке.

– Твои стрелы пролетели мимо. Измененного, или, если угодно, ашера, едва ли можно рассматривать как представителя рода человеческого. А я все-таки ашер, – в карикатурном порыве гордости вскинул голову Оспешинский.

– Ты не ашер, и не человек, ты – ходячий цирк-шапито, – посетовала Яна. – И еще расист недоделанный!

– Это почему?!- возмутился Виктор.

– Только расист способен кичиться своей уникальностью, возомнив себя невесть кем и забывая, что он – обыкновенный Homo Sapiens. По крайней мере, биологически…

– Вот именно, биологически! Точнее физиологически. И не мне объяснять некоторым, что от нормалов…

– Довольно.- Воронину надоело слушать шутливое препирательство коллег, и он решил пресечь неконструктивное общение, которое обычно затягивалось надолго и часто скатывалось к описанию личных недостатков.- Этот старый спор продолжите в другое время и, надеюсь, в другом месте. Мы здесь собрались не для того, чтобы набившие оскомину темы развивать.

Рыжеволосая ведьма виновато потупилась, а Оспешинский развел руками, не я, мол, затеял, извините, шеф.

Воронин сделал короткую паузу, а затем продолжил:

– Сегодня ночью у нас произошло чрезвычайное происшествие. Исчез Кацман…

– Куда исчез?! – опять вскинулась Яна, но, увидев недовольное движение бровью Воронина, тут же сама себя осадила.- Молчу, молчу…