Дети Железного царства

— Ты, конечно, права, но знаешь, со мной что-то странное происходит. Я ведь тоже думал об этом, когда разыскивал тебя, но почему-то меня не успокаивала мысль о том, что никакой опасности нет. Я ужасно боялся, что ты ушла, и больше не вернёшься, — пёс даже заскулил от такой мысли.

— Беспокоился обо мне, несмотря на то, что сознавал отсутствие опасности? И впрямь чудно, — в глазах Зоряны засветились лукавые огоньки, — а можешь ты как учёный дать всему этому какое-то объяснение?

— Объяснение?

— Ну да. Скажи, не заставляй меня разочаровываться в твоём уме.

— Устраиваешь мне испытание? — дёрнул ухом Истислав, — неожиданно… Но видишь ли, твоя загадка не из простых.

Он задумался, пригладил языком шерсть на груди. Зоряна ждала. Даже Ярослав с интересом поглядывал на лайку.

— Знаешь, я думаю, что дело в моём новом обличии. Впридачу к собачьей шкуре я получил собачье сердце.

— Не понимаю, в чём тут связь.

— Прежде я был самым обыкновенным легкомысленным молодым человеком, а теперь я — верный пёс. И я чувствую, всей своей собачьей душой чувствую, что без тебя мне будет плохо. Одиноко и тоскливо. Не бросай меня, Зоряна. Не оставляй одиноким преданного пса, — он поглядел в глаза кощеевой дочери.

Девушка отвела взгляд.

— Ты не слишком торопишься с выводами? Разве можно так сильно привязаться к человеку за два дня? Истислав, ты же почти ничего не знаешь обо мне.

— Ошибаешься. Я знаю о тебе достаточно много. У меня ведь есть глаза и чутьё. Я вижу красивую девушку с добрым сердцем.

— Ах, перестань, — пальцы Зоряны судорожно сжали прядь конской гривы, которую она теребила во время разговора, щёки девушки пылали, как маков цвет, — я уже уяснила, что ты никогда не лжёшь, но ведь люди порой ошибаются, значит, и ты можешь допустить ошибку. Глаза нередко обманывают.

— Собаку не обманешь. Ты хорошая, несмотря на всю свою необычность, и в другой ситуации я бы пожалуй…

— Зоряна! Истислав! — послышался серебристый голосок, — идите завтракать.

Царевна Горлица подошла к девушке с псом. В этот раз на ней было зелёное, словно весенняя трава, платье, на голове венок из полевых цветов.

— Идёмте. Я уже так привыкла, что мы завтракаем вместе, что одной скучно становится, — развернулась на каблуках, побежала прочь.

— Вежливость требует выполнить просьбу, — поднялся с места Истислав, — впервые в жизни это стало мне помехой. Что ж, видно не судьба… Договорим в следующий раз.

И зашагал к костру. Зоряна продолжала стоять на месте, будто окаменела. Ярослав с тревогой вгляделся в её лицо. На ресницах сестры выступили прозрачные капельки, подозрительно напоминающие слёзы. Она встряхнула головой, заморгала. Обхватила шею жеребца, уткнулась в чёрную гриву. Лёгкая дрожь пробежала по её телу.

— Ох, братец, милый… сердцу в груди тесно, щекам горячо… Что это со мной?

Ярослав перебирал губами волосы Зоряны, коснулся губами щеки, подбородка. Он не знал, чем утешить сестру. И не понимал, отчего она грустит.

— Пойду я. Кончить надо всё это поскорей.

За завтраком Зоряна сумела взять себя в руки, и, как и прежде, приветливо улыбаться сотрапезникам. Истислав опять рассказывал что-то весёлое, так что окружающие то и дело покатывались со смеху. Пожалуй, стоит запомнить парочку его баек: кто знает, вдруг в будущем пригодиться. Нет более простого средства втереться в доверие к людям, чем умение позабавить их. Лёгкая растерянность и грусть растаяли, словно комок снега в тёплой ладони.

— Сегодня опять вместе поедем? — спросила Горлица, — мы ведь о многом не договорили.

— Нет, царевна, уж не сердись, — виновато улыбнулась Зоряна, — прав Добромир — совсем я забросила коня своего. Он скучает, как бы не захворал. Я рядом с твоей каретой поеду, если позволишь, всё равно обоз медленно движется, так что и поговорить сможем, и Яр не будет без дела тосковать.

— Конечно, поезжай рядом, пусть и Яр нашу беседу послушает. Раз он так умён, как ты рассказывала, значит, ему тоже должно быть интересно.

— А я побегу за тобой, — добавил Истислав, — это очень даже интересно: на собственном опыте проверить, может ли собака путешествовать вместе с обозом на своих двоих… то есть четырёх, и как сильно она при этом устанет за день. Кто знает, может, я когда-нибудь напишу научный трактат на эту тему. Хотя нет, скорее ты, Зоряна, его напишешь. Под мою диктовку. Уж очень неудобно будет держать перо зубами, и водить им по пергаменту.

— С чего ты решил, что я стану помогать тебе писать трактат? — Зоряна вздёрнула подбородок, — я не писарь.

— Но ты ведь целительница, — махнул хвостом пёс, — а долг целителя оказывать помощь всем, кто в ней нуждается.

Девушка от души расхохоталась.

— Ну и ловок же ты, почтенный! Смотри только, как бы не довёл тебя язык до беды.

— А в этом случае, — невозмутимо продолжал Истислав, — я попрошу твоей защиты как воительницы. Мне показалось, что меч тебе милее, чем лечебные зелья, а значит, ты обязательно пустишь его в ход и тем спасёшь меня от неприятностей.

Уголки губ собаки вздёрнулись кверху, язык мелко задрожал, янтарные глаза заискрились смехом.